– Я не имел в виду…
То, как она тряхнула головой, заставило его замолчать.
– Иногда чем больше мы говорим о каких-либо вещах, тем больше запутываемся.
– Иногда.
– Послушай, я несу эту чушь, однако… Правда состоит в том, что я не хочу оставаться сегодня одна. И среди всех лиц в этом «городе смерти» твое оказалось единственным, рядом с которым я не буду себя чувствовать одинокой.
– Большой город, – сказал он. – Здесь…
– Не говори мне про этот город. Или про смерть. Мои родители… Боже мой, даже собака, которая была у нас, когда я была ребенком…
Слезы наполняли ее глаза.
– Все хорошо, – попробовал успокоить ее Джон.
– Нет, не все. – Она всхлипнула. – Извини. Обычно все удивляются моему самоконтролю. Не веришь? Спроси любого в моем офисе.
– Это ненормально.
– Это правда.
Она подняла свой стакан:
– Итак, за что мы будем пить?
– За все.
– Нет, не за все. Во-первых, давай выпьем за Фрэнка Мэтьюса.
Они чокнулись стаканами. Выпили. Она опустила свой полупустой стакан:
– Обжигает.
– Ты сможешь привыкнуть к нему.
– Держу пари, уже смогла.
Она отвернулась, пошла к дальней стене, провела рукой по спинке кушетки.
Из радио доносились тяжелые удары бас-гитары, пронзительные вопли соло-гитары, скрипучий голос блюза «Чикаго».
Дождь стучал в окна, барабанил по крыше.
– Ужасная погода, – заметила она.
– Однако здесь нам хорошо.
Она залпом осушила остатки бурбона. Обжигающая дрожь пробежала по ее хрупкой фигурке. Поставила пустой стакан на книжную полку. Спросила:
– Ты думаешь, я знаю, что делаю?
– Возможно, даже лучше меня.
– Вряд ли, ну да ладно, будем считать, что мы оба правы.
Она подошла к нему.
– Вечером… – Тряхнула головой. Пристально посмотрела ему в глаза. – Вечером я хочу, мне необходимо чувствовать, что я живу. Не потерять контроль над собой. И черт с ней, с удачей.
Она стояла так близко, что он чувствовал ее бурбонно-приятное влажное дыхание. Горячий мускусный запах ее тела. Запах розы.
– Вечером, – прошептала она. – Только вечером.
Подняла голову. Он прикоснулся к ее щеке. Ее глаза закрылись, и она потерлась щекой о его ладонь.
Поцелуй ее.
Ее губы потянулись к нему; она была душистой и влажной. Ее руки обвились вокруг его шеи, она прижалась к нему. Губы призывно раскрылись, они были так близко, что он чувствовал их возбуждение.
– Назови мне десять тысяч причин, почему этого не следует делать, – прошептала она. – Но сделай это завтра.
Она пригнула его голову и поцеловала.
Внутри у него вспыхнул огонь.
Да провались все к чертям.
Притянул ее ближе.
Платье такое мягкое на спине, ребра. Запах роз. Запах кожи. Колотящееся сердце, превратившееся в вихрь. Смял ее мягкое платье. Расстегнул «молнию». Пылающая, обнаженная спина – такая гладкая, ребра – такие хрупкие под его ладонями. Он стянул платье с ее плеч, вперед и вниз.
Соскользнув, платье упало.
Ее груди, два маленьких душистых конуса, высокие и нежные, на вершине каждого набухший кружок, в центре которого маленький розовый наконечник стрелы.
Проступающий под ее колготками изгиб смуглого полумесяца. Аромат ее океана.
Руки Джона нежно скользили вокруг ее талии, по гладкому плоскому животу и вверх к груди.
Она прижала его ладони к своей груди, тихонько вскрикнула, опять притянула его губы к своим, потом заставила их опуститься еще ниже, к своей груди, вновь вскрикнула, когда он обхватил губами правую грудь, его язык трепетал, нежно щекоча сосок. Потом целовал ее сердце, грудь. Она застонала и опять притянула его лицо к своему, подставив для поцелуя губы. Ее пальцы наконец расстегнули его рубашку, стащили, отбросили прочь.
Руки Эммы обвились вокруг его шеи. Она была невысокой, и чтобы сравняться с ним, она потянулась вверх, обхватила его талию ногами.
Черные туфли упали на пол. Он совсем не ощущал ее веса, пока нес ее в спальню, но эта ноша была для него сейчас дороже всего. Наконец они достигли кровати. Опустил ее на кровать, прервав их поцелуй, уложил ее. Встал между ее коленями. Сбросил китайские туфли. Босые ноги на полу, стянул с себя джинсы, трусы…
Она приподнялась на кровати. Села на край. Прижала свои груди к его обнаженным бедрам, притянула его лицо вниз для поцелуя, поцелуи покрывали его шею, грудь. Кончик ее язычка спустился вниз к его животу, еще ниже. Тонкие пальчики возбуждающе пробежали по бедру, коснулись его, нежно сдавили в ладошке. Мягко обхватив губами, приняла его в рот. Глубоко-глубоко.
О.
Ее рука давила на его спину и удерживала, не позволяя двигаться.
О.
Ее обнаженная спина, гладкая слоновая кость. Его руки плавно поглаживали ребра, нежное прикосновение пальцев, совершающих круговые движения. Он мог прикасаться, всего лишь прикасаться к ее соскам, и они стали такими твердыми, и он не мог
остановись
не надо
не может дышать
остановись
не надо
и он пронзительно вскрикнул, когда солнце взорвалось.
Его колени дрожали, готовые подкоситься.
Полностью отдавшись захлестнувшим ее чувствам, она не выпускала его из объятий, удерживая его сладость внутри себя.
Высвободился. Обхватил ее голову и привлек ее улыбающееся лицо к своему. Ее глаза сияли.
Склонился над ней, поцеловал. Медленно уложил ее на спину. Лег поверх нее, грудь на грудь, поцеловал в губы. Почувствовал шероховатость ее колготок, когда ее ноги обхватили его. Опять поцеловал ее долгим нежным поцелуем. Оторвался, ее губы тянутся к нему, глаза открыты. Ее симпатичное личико улыбалось ему с покрывала.
Скажи ей:
– Моя очередь.
Поцеловал в губы. Она прильнула к нему всем телом. Поцеловал в шею. Левая рука Джона скользнула ей под лопатки; он перенес вес своего тела на эту руку, продолжая целовать ее шею.
– Так, – простонала она. – Да.
Он обхватил губами ее левую грудь, провел языком по соску, сжимая свободной рукой другую грудь, и она стонала и
прижималась все сильней
– О Боже, – прошептала она.
Поцелуй ее живот, ниже, между коленями, еще вниз, руки же продолжают ласкать ее грудь
и вниз, вечерняя щетина цепляется за ее колготки.
Завладел резинкой колготок. Она уперлась ногами, приподняла свои бедра, чтобы помочь ему стащить колготки с ее гладких округлостей,
океан, аромат океана, и она опустила бедра, вытянув ноги
раздень ее до конца
Колготки отброшены в сторону.
Целует ее поднятое правое колено. Целует левое.
Становится на колени на краю кровати.
Целует внутреннюю сторону бедер.
Берет ее за талию обеими руками, тянет к краю кровати, раздвигает ее ноги шире.
– Джон!
Целует ее туда. И он больше не останавливается.
И он не в состоянии остановиться.
Ее запах. Ее вкус.
Он как будто пьян. Это она опьянила его,
и он не должен, не может остановиться
ее пальцы в его волосах, прижимают его голову,
ее бедра покачиваются перед его глазами.
Смотри:
ее глаза закрыты, рот приоткрыт, левой рукой она ласкает свою грудь, теребит пальцами сосок.
Из ее груди вырываются стоны. Вскрикивает и извивается под напором его губ и языка, тело напряжено до предела
– Нет! – простонала она. – Больше не могу
остановись
но он не в силах остановиться
и она вскрикивает вновь и вновь. Извивается, ее руки притягивают его губы к своим и
– Джон!
Он ощутил новый прилив сил. Воспламеняющие крики.
Скользнул вверх, на кровать, подчиняясь ее властным рукам, двигался вверх, ближе к ней