— Господин скорее всего из худона еще не возвратился. Околачиваясь подле его хором, мы только время зря потеряем.
— А где мы его потеряем не зря? Что с того, что еще не возвратился. Пойдем посмотрим, где его подворье. Заодно узнаем, когда приедет, — не сдавался мальчик.
«Если уж ламы нас прогнали, беднякам мы и вовсе ни к чему», — подумала Гэрэл и решила не противиться желанию сына.
Расспрашивая прохожих, они дошли до северо-восточной окраины монастыря. Там особняком, на широкой террасе стоял большой дощатый хашан, из-за которого выглядывали кумирни с изящными гнутыми крышами. Гэрэл окинула взглядом золоченые украшения на крыше миниатюрного белого храма, развевающиеся на высоких шестах желтые и синие флажки, рассмотрела среди стоящих на деревянном помосте белых с красными хольтроками юрт двойную юрту с золотым навершием-ганжиром — видимо, ханская ставка — и низко поклонилась. Меж юртами деловито сновал служивый люд — у каждого на поясе чашка в кожаном мешочке, все в хурэмтах и головных уборах с разноцветными жинсами.
«Может, уже и вернулся?» — подумала Гэрэл и, ведя за собой лошадь, двинулась вокруг хашана. Путники остановились возле широких коричневых ворот и согнулись в поклоне. Мимо проходили ламы, миряне самых разных званий и чернь, но никто не удосужился обратить внимание на женщину с мальчиком. Они стояли уже довольно долго, когда к воротам подошел большеголовый, средних лет мужчина в мешковатом дэле тибетского сукна и расшитых найманским орнаментом гутулах. Мужчина уже протянул руку к калитке и вдруг застыл на месте, заметив привязанного к хашану гнедого.
— Эй, вам чего здесь надо? — окликнул мать и сына выглянувший в это время из ворот стражник. — Если поклониться хану, так он еще не прибыл.
— Смилуйся, почтенный, выслушай. Господин сам повелел нам явиться к нему, — кланяясь, сказала Гэрэл.
— Это вам-то? Неужели так самолично и повелел? — недоверчиво переспросил стражник.
— Именно так и повелел. Сто лет ему жизни.
— Когда же это могло быть-то? Он уже давненько сюда не показывался.
— Похоже, что так оно и есть. Мы-то ему в долине Батган попались. Вот, коня пожаловал, — показала на гнедого Гэрэл.
Застывший возле гнедого большеголовый мужчина резко обернулся:
— А что, вполне может быть. Гнедой-то — сынка моего! Тот самый, что мы поднесли в дар хозяину.
— Ой, и правда, это же ваш жеребчик, бойда-гуай, — расплылся в улыбке стражник.
«Узнал хозяин лошадь-то, не отобрал бы теперь», — заволновалась Гэрэл.
Стражник пошептался о чем-то с большеголовым бойдой и с неприступным лицом прошел мимо матери и сына во двор, громко хлопнул калиткой, давая понять, что на ханском подворье делать им нечего.
— Подите-ка сюда, — кивнул Гэрэл и Батбаяру большеголовый мужчина. — Чьи будете, откуда, почему хотите попасть на прием к хану? — расспрашивал он.
Выяснив все, что его интересовало, помолчал, задумчиво переводя взгляд с Батбаяра на коня и обратно.
— Чего еще из вещей привезли?
— Больше ничего, мы же сюда на моленье, — ответила Гэрэл.
— Так это все, что у вас есть? — переспросил ошарашенный казначей, тыча пальцем в потник и свернутые дэлы.
— Ага, — кивнула Гэрэл.
— М-да, — протянул казначей и посмотрел на мальчика.
— Ну-у, а ты что думаешь делать? Сможешь ли пасти овец или, скажем, коней?
— И сделать петлю для укрюка, и заарканить ею коня, и верблюдов напоить из колодца, — блеснув глазами, выпалил Батбаяр.
— Чем-то ты приглянулся нашему хану, если он коня для тебя не пожалел, — поглаживая жеребца по крупу, задумчиво сказал большеголовый и неторопливо прошелся взад-вперед. — Ну вот что, езжайте в мой аил. Он сейчас на Орхоне, в Хоргой хурмын хормой. А уж там я позабочусь, чтоб вы не ложились спать на пустое брюхо. Как? Договорились?
— Ой, конечно. Сто лет вам жизни, — выдохнула Гэрэл и повалилась ему в ноги.
— А как же быть с велением хана? Он же сказал, чтобы мы осенью пришли к нему! — набычившись, спросил Батбаяр.
— Экий ты, право, настырный, — улыбнулся бойда. — Доложу хану, как вернется, а пока, значит, ступайте на северную дорогу. Это та, что проходит по берегу реки, — там и ждите. Мой обоз, как сгрузит шерсть для Ширвэ огорской фирмы, сразу пойдет назад. Передадите Дашдамбе — будет там такой, — что я велел ехать вместе с ним.
— Слушаюсь, — сказала Гэрэл и низко, до самой земли поклонилась, как кланялась, бывало, хозяину Гомбо.
Величественный Онон с грозным шумом нес свои зеленовато-синие, яркими бликами играющие на солнце воды. Полдня просидели на его берегу Гэрэл с Батбаяром, рассмотрели каждый храм монастыря, а обоз все не показывался. С утра не было у скитальцев во рту и маковой росинки, но это ли забота для людей, привыкших к постоянному ощущению голода! Лишь после полудня показалась на дороге медленно ползущая вереница телег.