— Только попробуйте напасть, всажу по самую глотку.
— Ах, молодец, сынок, ведь надо же, сообразил, — порадовалась Гэрэл.
Волки разошлись и уселись по разные стороны от тюков. Они по очереди вставали и принимались кататься в пыли. Иногда зевали, и при виде их огромных зубастых пастей по телу у людей пробегал мороз.
— Почуяли, что мы с тобой совсем выбились из сил.
— Мам! А если развести костер да в них головешками? Тут же хвосты подожмут!
— Хорошо бы, да только кремень с кресалом в тех дальних тюках остались, — сказала Гэрэл. Один из волков, словно поняв смысл ее слов, встал, потянулся и подошел ближе.
Гэрэл ударила щипцами в латунный кувшин, а потом запустила им в волка. Кувшин со звоном покатился по камням, волк подпрыгнул и метнулся назад. Потом оба зверя сбежались и, облизываясь, заурчали, будто переговариваясь.
Так они долго стояли одни против других: люди, не смевшие ни на минуту сомкнуть глаз, и сторожившие их серые хищники.
Наконец Батбаяр не выдержал:
— Мам! Солнце когда встанет?
— Уже скоро, сынок.
— А вечером они снова нас найдут?
— Кто их знает…
Тут на востоке посветлел кусочек неба. Рассвет разливался все шире и шире, пока новорожденная алая заря не осветила сначала небо, потом землю. Волки нехотя поднялись, обнюхали друг друга и не спеша побежали прочь, время от времени оглядываясь на столь желанную, но так и не доставшуюся им добычу.
— Эгэ-гэй, волки, проваливайте отсюда, да поскорее, — вопил им вслед обрадованный Батбаяр.
— Что ты! Разве так можно. Духи разгневаются. Это мы смотрим — вроде бы волк. А как знать, кто это на самом деле, — одернула сына Гэрэл и принялась отбивать поклоны. Краем глаза она видела, как, сжавшись в комок, Батбаяр настороженно следил за волками, пока хищники не скрылись за бугром. И по сердцу женщины полоснула жалость к себе, боль за сына.
— Что же за судьба-злодейка выпала на нашу долю! — Она обняла, прижала к себе Батбаяра и заплакала. Мальчик подавленно молчал, не зная, как успокоить мать.
— Может, пойдем, а, мам? — наконец предложил он.
Огромное багровое солнце уже вынырнуло из-за горизонта и теперь ползло вверх по небосклону, раздвигая лучами и без того необозримо широкую долину.
И снова они двинулись в путь, подгоняемые страхом, позабыв про жажду и голод. Оставив одну пару тюков, возвращались за следующей, похожие в своем непрерывном движении на муравьев. Но сколько они ни шли, долина все не кончалась, и не было нигде никаких признаков влаги.
— Все, сынок, отдыхаем, — сказала Гэрэл.
Однако Батбаяр не откликнулся, а только прибавил шагу, словно хотел этим сказать, что им совершенно ни к чему останавливаться в этом безводном месте. Он устал. Темное от загара лицо налилось кровью, на шее и висках вздулись жилы. Жажда мучила его, но паренек не жаловался. «Зачем понапрасну тревожить мать, все равно она не в силах помочь». Пряча лицо, он все шагал и шагал вперед.
— Сынок, пить хочешь?
— Еще бы, — буркнул Батбаяр. — Даже слюна вся куда-то пропала.
Нещадно палило солнце. Ноги ступали по песку, как по раскаленным угольям. Больше всего Гэрэл хотелось сейчас поставить навес и полежать в тени, переждать полуденный зной, но Батбаяр требовал идти дальше, и она подчинялась. Она понимала: сын боится, что грядущей ночью их снова будут преследовать волки. Они продолжали путь, но Гэрэл уже изнемогала: тяжелый тюк пригибал ее к земле, ноги немели и подкашивались.
С утра они прошли уже с полуртона, но так и не встретили места, где можно было бы отыскать воду. Они сократили дальность переходов и все чаще отдыхали. И вот наступил момент, когда Батбаяр, присев передохнуть в низинке, уже не смог подняться. После нескольких неудачных попыток ему удалось привстать. Согнувшись под тяжестью тюка, он, пошатываясь, прошел шагов десять и рухнул вниз лицом. Гэрэл увидела, что сын упал, сбросила свой тюк и метнулась к нему.
— Сыночек, сыночек мой, — причитала она, высвобождая его из-под деревянных решеток, обернутых рваной кошмой.
— Ничего, мам, — едва слышно проговорил Батбаяр, снова пытаясь подняться.
«Ведь погублю этак сына. Боже, за что же такое наказанье!» — в отчаянье воскликнула про себя Гэрэл, а Батбаяр вытер ладонью лоб и снова подсел под тюк.
— Погоди, оставь, сынок, — сказала Гэрэл и погладила сына по голове. — Совсем я тебя замучила, — пробормотала она, целуя сына.
Вытерев мокрые глаза, огляделась. Два тюка лежали рядом, четыре виднелись далеко позади. Но это ее уже не волновало. Гэрэл поняла, что перетаскивать весь этот скарб дальше им не под силу, собрать в одном месте и то будет трудно. Не давала покоя одна мысль: «Где раздобыть воду? Без воды — смерть!» Она молча нагнулась и стала развязывать тюки. Вытащив старый овчинный дэл сына и свой меховой, стянула их веревкой. За пазуху сунула кремень и кресало — ими владел еще покойный муж. Ссыпав остатки творога и горсть борцоков в латунный кувшин, взяла его в руку, а сыну вручила жердь.