Гром оставил вопрос без ответа, зато убедился, что его по какой-то причине всерьёз считают человеком, даже несмотря на выдвигающееся из ладони дуло плазменной пушки и микрощупы для манипуляций.
— Гром, не дури, пожалуйста. Не хочешь спать, просто полежи. Не уходи.
Приказы человека по-прежнему котировались «быть рассмотренными в первую очередь», даже если этот человек не был его куратором, так что Гром не стал спорить.
***
С той памятной ночи прошло несколько недель. Жители Брушевки были воодушевлены избавлением от упыря, и хотя к Сильду всё ещё относились с прохладцей и подозрением, Гром для них был героем с большой буквы, поэтому ссориться с его друзьями никто не рисковал.
Сам Сильд потихоньку расхаживался, и хотя его психоэмоциональное состояние оставляло желать лучшего, он, по крайней мере, уже не выглядел так, будто был одной ногой в могиле. Подумать только! Парень был уверен, что его любят, а оказывается, Умар заботился о нём не больше, чем люди заботятся о домашнем скоте. Потчевал байками об опасности внешнего мира, поставил в полную от себя зависимость, и всё для того, чтобы сцеживать кровь, как сцеживают молоко у дойной коровы.
Сильд иногда замечал наутро ранки на теле, однако как-то не обращал на это внимания, не ассоциировал с ухудшающимся самочувствием, поглощённый своей влюблённостью. Парень старательно гнал от себя мысли о том, что на самом деле он почти год делил постель с нежитью. От размышлений, как это должно было смотреться со стороны, хотелось наложить на себя руки.
Орест винил в произошедшем равнодушие окружающих: ведь ни один человек и словом не обмолвился о том, что происходит, и хоть информация об умерщвлении упыря жителей обрадовала, но не удивило само его наличие. Значит, все знали, но не посчитали нужным что-то сделать по этому поводу.
Гром склонялся к теории о том, что не только к Сильду Умар применял свои гипнотические способности. Орест упорно называл это магией иллюзии и упоминал излюбленный трюк упырей «обращаться» в летучую мышь, сбивая окружающих с толку, но информации о магии в базе данных Грома не было никакой, и тот продолжал оперировать заложенными в него понятиями.
Умар где-то брал еду для Сильда, как-то обеспечивал его водой, дровами, не сам же древний упырь колол их для растопки? Возможно, воспоминания об этом у местных были размыты, тем не менее Сильд, должно быть, ассоциировался с Умаром, а лощенный красавчик не ассоциировался ни у кого ни с чем хорошим. Именно поэтому жители молчали в тряпочку, не желая подвергать себя опасности.
Возможно, Умар даже выгнал или убил предыдущего обитателя дома на отшибе, чтобы заселить туда Сильда. В любом случае, осторожные расспросы Грома не дали никаких положительных результатов, даже с учётом того, что местные относились к нему с симпатией и уважением. И андроиду никак не удавалось классифицировать своё к этому отношение.
***
Системные сбои начали происходить на исходе первой недели, когда представители соседней деревни Малые Плотки, пастухи Гревор и Ерофей, кланяясь Грому в ноги, попросили помощи. Выпасать скотину по лесам было той ещё задачей: козы и овцы нередко терялись, однако до недавнего времени ситуация была некритичной.
Первым звоночком были найденные останки козы, которая не далее как час назад бодро перепрыгивала через кусты. Гревор опознал чёрные витые рога — коз с такими было всего пять, и ужаснулся тому, что только рога от неё и остались. Какой кабес мог сожрать тушу целиком за такой короткий срок, было непонятно, но то, что зверь был здоровым и почему-то охотился днём, не подлежало сомнению.
Потом пропала корова, и это уже было серьёзно: Малые Плотки полным составом два дня прочёсывали лес в надежде, что кормилица просто где-то застряла и не может выбраться, однако найденный на исходе второго дня коровий череп лишил местных последней надежды на то, что зверь просто мимо проходил. Не став дожидаться, пока начнут пропадать люди, жители включили режим повышенной осторожности, заперев скот и детей по домам, а Гревора и Ерофея отправили решать сложившуюся проблему.
Рассказы о могущественном маге, что одним ударом пришиб не менее могущественного упыря, были у всех на слуху, и мужики решили, что до Брушевки всё-таки намного ближе, чем до Фолтиста, где проживал граф Брахский, который числился владельцем этих земель. Конечно, не было никаких гарантий, что слухи не преувеличены, а уважаемый маг всё ещё находится в Брушевке, однако найти Грома оказалось нетрудно, и он согласился помочь ещё до того, как не уверенные ни в чём Гревор и Ерофей успели предложить деньги.
***
— Вот, милсдарь маг, значится, то самое место, — Ерофей указал, где была найдена коровья черепушка.
Гром обследовал почву. Следов крови не было, но это не обязательно обозначало, что кабес заглотил скотину целиком: тушу могли разорвать и более мелкие твари в совершенно другом месте, ведь по словам свидетелей, с пропажи коровы прошло два дня. Место, где была найдена коза, находилось буквально в сотне шагов. Здесь Гром завис подольше. На первый взгляд, анализировать было особо нечего: прошло уже много времени, чтобы можно было делать выводы о хронологии событий. Были только слова Гревора, который утверждал, что всё случилось в течении часа, и кроме рогов и обрывка шкуры даже копыт рядом не лежало.
Внимание Грома привлекли налипшие на ствол дерева волокна белой шерсти. Она была козьей, и по содранной коре можно было сделать вывод, что животное ударилось об ствол. Дерево было ровным, без разветвлений, и даже беря во внимание способность некоторых коз прыгать на большую высоту, сомнительно, чтобы она пыталась убежать от кабеса таким способом. Расчёты Грома по имеющимся параметрам демонстрировали, что кабес с бо́льшей вероятностью мог бросить козу об дерево. Тем более, что останки были обнаружены как раз рядом со стволом.
Обследование леса с помощью тепловизора и датчиков движения было малоэффективным, потому что тот был густо населён разнообразной живностью, и невозможно было сказать, кто конкретно терроризирует стадо. Было решено ловить зверя на живца: Гревор и Ерофей раздобыли с десяток коз и овец от тех, чьё поголовье животных не ограничивалось только этими экземплярами, и погнали их на обычное место, стараясь по возможности держаться ближе к милсдарю магу.
— А он не спит ли? — осторожно поинтересовался Гревор через несколько часов, отозвав друга в сторонку.
Гром за это время ни разу не пошевелился.
— Глаза открыты, — так же шёпотом уведомил Ерофей.
— Дак, что глаза? У Гавреевых младшенькая ночами тоже ходит с открытыми глазами, но спит ведь?
— Ну, засыпает-то она как положено? Не стоя?
— А кто же её разберёт?
Они помолчали, глядя на Грома.
— Одёжа у него мудрёная, видел когда-нить такую?
Ерофей помотал головой.
— Цветом как отполированный метал, и швов нигде нету, я присматривался.
— Угу.
— Может, спросить, всё ли в порядке? — снова зашептал Гревор. — У меня картошка печёная с собой, Марфуша наготовила, предложу ему?
— Не сто́ит, — Ерофей придержал его за плечо. — Он ведь маг, никак магичит чего, а ты всё испортишь. Обозлится и не станет кабеса искать.
В какой момент Гром побежал, ни Гревор ни Ерофей не заметили: только вот стоял, секунда — и след простыл. Даже кусты не шелохнулись.
Гром зафиксировал резко оборвавшееся блеяние и меньше чем через минуту был на месте нападения. Кабес размерами и формой напоминал призового хряка, которого оприходовал медведь гризли. Плод сомнительного скрещивания имел высокие мощные лапы, стоящие торчком округлые уши, маленький пятачок и широкую пасть, коей зверь удерживал поперек спины козу, уже не подававшую признаков жизнедеятельности. Заметив Грома, кабес выплюнул добычу и ринулся к новой мишени с энергией, которую трудно было подозревать в неповоротливой с виду туше.