Лошади побежали вперед, желая спрятаться в тени стены. Одна толкнула плечом другую, та повернулась, прижав уши и оскалив зубы, и они столпились под стеной, склонив головы и дергая хвостами. Дженнифер нервно отодвинулась и увидела на губах Луи веселое осуждение. Беседа определенно не получалась. Девушка заговорила снова, опять невпопад: «Я вас видела вчера».
Невинное начало произвело потрясающее впечатление. Веселье исчезло, темные глаза сузились и посуровели. Он не шевельнул ни рукой, ни ногой, но конь встал на дыбы, задрав хвост, будто ему вдруг стало очень неудобно. «Да?»
«Вы перепрыгивали через поток ниже по долине. Вы там живете, да?»
«Да», — сказал Луи третий раз, его напряженный взгляд несколько расслабился, а скакун успокоился. Мальчик махнул головой на запад. «За перевалом рядом с Пти-Гав».
Явно словоохотливый ответ вдохновил Дженнифер. Она прошла вперед и робко положила руку на шею коня. «Он красивый. Он ваш собственный?»
«Они все мои, — ответил он гордо. — Остальных двух я даю напрокат, но, — его рука приласкала блестящую шею, — не этого».
Дженнифер нежно погладила плечо коня. Теплая живая кожа под пальцами. «Он кусается?»
Отблеск улыбки. «Только, если я ему разрешаю».
«Тогда, пожалуйста, не надо. — Она посмотрела на его, наощупь отыскивая проход через барьер неожиданного недружелюбия. — Вас зовут Луи. Вы испанец, не француз?»
«Наполовину, мадмуазель. Моя мать была испанкой, а отец — гасконец».
«Понятно. Вам, должно быть, одиноко в этой долине?»
«Возможно». Опять он резко отодвинулся, обособился.
«А кто-нибудь еще живет в долине?»
«Только семья Буссаков. У них ферма выше».
«Ходишь к ним в гости?»
Полуулыбка. «Пьер Буссак не поощряет посетителей».
«Но ты был там? Встречал его жену?»
«Нет».
«Должно быть, это очень одинокая жизнь для женщины. У мадам Буссак есть… компаньонка?»
«Не знаю. Откуда мне знать? Почему?»
Опять напряженный почти грубый тон. Игнорируя его, Дженнифер спросила: «Ты знаешь кто я?»
«Да. Кузина женщины, которая тут умерла. Это все знают».
«Правда? Тогда ты должен понимать, почему я интересуюсь этой долиной. Ты здесь живешь все лето, поэтому, наверное, знаешь все, что здесь происходит. И про монастырь».
Под рукой мальчика звякнули кольца упряжи, конь сердито дернул головой и начал перебирать ногами. Луи успокоил его рукой и голосом, но не отводил взгляда от лица Дженнифер. Ответил он только когда конь успокоился, но совершенно невыразительным голосом. «Возможно», — вот и все, что он произнес.
Дженнифер настаивала. «Помнишь ночь, когда произошел несчастный случай с моей кузиной?»
«Конечно».
«Ты никогда… не видел ее?»
«Как я мог?» — почти закричал он, и она внезапно вспомнила, как он сидел вчера, склонив голову между плеч, как сокол в ожидании.
«И больше никто? Ты не говорил ни с кем, кто видел ее?»
Вожжи заблестели и натянулись вдоль шеи коня. Шевельнулись ноги Луи. Конь подбросил мощную грудь вверх, развернулся и поскакал к воротам монастыря, почти спихнув Дженнифер с дороги. Она отпрыгнула в сторону. «Поосторожнее!»
Мальчик не обратил внимания. Его смуглое лицо раскраснелось. «Ты задаешь слишком много вопросов!» — бросил он через плечо, когда конь скакал мимо. Мальчик не пытался остановить зверя, и, несмотря на захлестнувшую Дженнифер злость, у нее дыхание перехватило от созданной ими картины. Кентавр? Банально. Это более, чем физический союз. Мальчик и скакун до такой степени слились, что огромное животное выражало эмоции человека. Если всадника охватывал гнев, скакуна он просто затапливал. Горячий свет сверкал и летел с красно-золотого тела и сияющей стали, сухая пыль вздымалась из-под молотов копыт, по мощному телу стекал пот. Конь мчался вперед прыжками, которые казалось могли сбросить всадника в пыль под копыта, чтобы растоптать его походя. Примерно тридцать секунд Луи его не сдерживал, потом рука, нога и тело шевельнулись одновременно, и огромный скакун послушно, но все еще неспокойно, направился к воротам монастыря. Тень стены заставила пот блестеть сталью и шелком. Конь, казалось, замучился, прислонился боком к воротам. Луи держал его одной загорелой рукой. Другая рука залезла за пазуху, мальчик достал пачку писем и бросил плавным движением в ящик на воротах.
Рука подлетела к звонку, потянула его, потом вернулась на вожжи, одновременно с раздавшимся звоном, и скакун, послушный движению пальцев, сорвался с места огромным прыжком и понесся вперед, сверкнув на солнце, как молния. Раздался пронзительный свист. Лошади повернулись и вяло побежали следом, по дымному облаку пыли. Потом они тоже откуда-то получили дополнительный возбуждающий стимул, вскинули головы и перешли на более размашистый шаг, а скоро поскакали знакомым галопом и быстро исчезли из вида.
«Хотела бы я знать, в чем может быть дело еще и у тебя?» — сказала Дженнифер ему вслед.
Из задумчивости ее вывел продолжающийся звон колокольчика за воротами, объявляющий монастырю, что почта доставлена. Кто-нибудь сейчас придет на него ответить, а она не хотела опять входить внутрь. Она поспешила за угол и успела спрятаться, когда быстрые шаги прошумели по пыльному двору.
Дженнифер ждала. Скрип ворот, шорох пакета, доставаемого из ящика. Опять скрип, задвижка. Шаги затихли. Дженнифер повернулась и быстро пошла по долине на свидание со Стефеном.
14. Охота и буря
День был изнуряюще жарок. Какая бы божественная или дождевая свежесть ни опускалась на траву прошлой ночью, она исчезла, была высосана зловещим яростным солнцем. Хотя оно стояло прямо над головой, небо за горными хребтами мрачно загустело, воздух двигался тяжело, будто насыщенный громом. Легкий ветер, бегущий сияющими ногами по склоняющейся траве, тоже напоминал о тяжелом давлении урагана.
Но Дженнифер ничего не замечала. Она спешила по жаркой пыльной дороге, почти бежала. Уже за полдень, и никаких признаков Стефена. Если он опоздает… если не сможет прийти…
Но за первым поворотом, почти в ста ярдах от себя, она его увидела. Несмотря на слабую хромоту, он шел очень быстро в еще дрожащем в воздухе облаке пыли, которое подняли кони. Может, его лицо и было мрачнее, чем вчера, но она этого не заметила. Просто вскрикнула и с благодарностью пробежала последние ярды, отделяющие ее от встречи с ним.
«Дженни! Слава Богу! Я…» Но он не закончил. Будто вчерашняя сцена проигрывалась снова, но на этот раз под безжалостным ураганным солнечным светом. Очень ясно ее лицо выражало печаль-тоску, и на этот раз он знал свою роль — протянул руки и обнял ее. Она прильнула к его успокаивающей груди.
«Ой, Стефен, я боялась, что ты не придешь!»
«Сказал, приду. — Она уже вся дрожала. Он обнял ее покрепче. — Все в порядке, Дженни. Я пришел. Что такое?»
Она начала рассказывать, не переставая дрожать. То, что все нужно было объяснить срочно, заставляло ее запинаться и делало речь почти неразборчивой, единственным понятным словом было «убийство»…
Он отстранил ее от себя и повел по пыльной дороге в тень скалы. «Теперь садись, — сказал он нежно, — и расскажи про все, как следует. Нет, подожди минуточку. Думаю, выпить немного вина — очень разумная идея, ты как? И что-нибудь съесть. Проведем беседу за едой… Сюда. Устраивайся… Хорошая девочка. Теперь булочку с ветчиной, я разрешаю тебе говорить с полным ртом. — Он тоже взял бутерброд и прислонился спиной к скале. — Теперь рассказывай. Начинай сначала».