После этих слов вновь наступило молчание. Я тоже ничего не говорила. Теперь мне было понятно, почему Тито так повел себя, когда Леонардо рассказал нам о случившемся. Как и я, он очень горевал об убитом товарище, но, как и я, не удивился словам Леонардо, потому что уже знал, что Константин мертв. Его раздраженный тон отражал борьбу охвативших его чувств, в том числе чувства вины за то, что он сделал или не сделал.
— Послушай меня, Тито. Ты не мог знать, что произойдет, — заверила я его. — Вина лежит исключительно на гнусном убийце, отнявшем у Константина жизнь. Виноват только он и никто другой. Тебе не в чем себя корить.
— Я… я просто не вынесу этого, — ответил Тито, вытирая рукой глаза. — И я не понимаю, зачем учителю понадобилось говорить, будто Константина убили разбойники. Почему он умолчал о том, что наш друг встретил смерть в саду.
Я задумалась, борясь с искушением объяснить Тито причину, вынудившую учителя пойти на обман. Однако, вспомнив обещание держать случившееся в тайне, которое дали учителю мы с отцом, я упрямо покачала головой.
— Тито, я не имею права рассказывать вещи, которые учитель просил меня никому не разглашать.
— Это не важно, — отозвался Тито, — потому что я и так все знаю. Всем ученикам известно, что он вместе с твоим отцом тайно работает над созданием летательной машины. Что же еще могло случиться, кроме как попытка похитить секреты Леонардо и продать их врагам Моро? Ну, скажи, прав я или нет? И у меня такое подозрение, что Константин как-то с этим связан.
Тон Тито изменился, снова стал вызывающим, в его словах мне послышалась откровенная враждебность. Не желая вступать с ним в спор, я плотнее укуталась в одеяло и развернулась на пятках.
— Больше я ничего сказать не могу, Тито, — произнесла я. — Давай вернемся в мастерскую. Завтра ты сможешь задать учителю свои вопросы.
Я не стала смотреть, следует ли за мной Тито. Хотелось надеяться, что он останется, потому что мне требовалось время, чтобы обдумать то, что он только что рассказал. Слова Тито о том, что Константин в последние дни ходил сам не свой, свидетельствовали о многом. Об этом нужно обязательно рассказать учителю.
Когда я подошла к мастерской, то бросила взгляд на окно комнаты, в которой жил Леонардо. Когда мы с Тито вышли из мастерской, света в ней не было. Я представила себе отца, спящего в этой комнате. Интересно, вернулся ли Леонардо? Он сказал нам, что идет договариваться о похоронах Константина, но вряд ли разговор со священником занял столько много времени.
Я поймала себя на том, что никак не могу избавиться от гнетущей тревоги. Хотя я знала, что Леонардо способен постоять за себя, — я собственными глазами видела, как он ловко обращается с кинжалом, — его, как и любого человека, противник легко способен захватить врасплох. Когда я снова легла в постель, то вознесла небесам молитву о том, чтобы с учителем ничего не случилось, чтобы не столкнулся с незнакомцем в плаще, который вполне мог быть убийцей Константина.
Следующий день прошел спокойно. Все утро мы занимались побелкой стен капеллы. К моему облегчению, в главной мастерской появился сам Леонардо. Это произошло рано утром, когда мы начали вставать со своих коек. Я была рада, что его ночные прогулки закончились благополучно. Учитель выглядел крепким и бодрым. И все же, на его красивом лице была заметна печаль. В это утро Леонардо взял на себя обязанности Константина и сам распределял задания и надзирал за нашей работой, мудро не оставляя нам свободного времени, чтобы мы не предавались горю.
Мы взялись за работу с великим тщанием и не потому, что к этому нас вынуждало присутствие учителя. Скорее мы, подмастерья, заключили некий негласный уговор особенно хорошо потрудиться над будущей фреской. Константин наверняка был горд за нас, если в эти минуты взирал на нас с небес.
Спустя какое-то время мы остановили работу раньше обычного, надели чистые туники и отправились в скорбный путь по каменистой тропинке, ведущей к кладбищу за пределами города. Это был знакомый путь, связанный для меня со многими печальными событиями. Сколько раз, с грустью думала я, мне еще придется пройти по нему, пока я буду жить в Милане?
Паоло, Давид, Томмазо и Витторио несли на плечах похоронные носилки с телом Константина, одетого в тунику и завернутого в простой саван. За ними следовали остальные, в том числе Леонардо и мы с отцом. Увидев последнего участника похоронной процессии, я невольно улыбнулась сквозь слезы.
Это был Пио. Пробудившись после обычного полуденного сна, он сейчас ковылял на небольшом расстоянии от нас. Пес, казалось, понимал скорбный характер происходящего и потому вел себя необычайно спокойно. С грустным видом он трусил за нами всю дорогу до кладбища.