Я по мере возможностей скрыла свое нетерпение. Тито и Ребекка принялись развлекать друг друга неприличными историями. Их смех время от времени заставлял гнедую всхрапывать, как будто в знак неодобрения. Я решила, что дневные труды заставили моего товарища изменить мнение о Ребекке, потому что теперь он чувствовать себя в ее обществе вполне спокойно. Наконец собеседники истощили запас шуток и решили, что пора спать.
— Не забывайте, ребятки, что завтра нам вставать с петухами, — напомнила Ребекка, ложась на повозку.
Я легла на ворох соломы и, сделав вид, будто меня тотчас сморил сон, слушала, как мои спутники все еще устраиваются поудобнее. Наконец, слыша, как оба захрапели, я привстала и несколько секунд вслушивалась. Убедившись, что оба спят, как убитые, я осмелилась встать на ноги. Стараясь не шуршать соломой, я выскользнула в ночь. Немного постояв возле прачечной, я сняла одну из туник, вывешенных на просушку. Она все еще была влажной, но ничего, на теле она быстро высохнет. Натянув ее на себя, я водрузила на голову шапку юного пажа и, стараясь не производить лишнего шума, двинулась в сторону большого зала.
В открытую дверь был виден свет, оттуда доносился чей-то смех и обрывки разговоров. Расправив тунику, я скользнула внутрь и взяла в руки пустой поднос. «Вооружившись» таким образом, я присоединилась к стайке пажей, подносивших еду.
Первое, на что я обратила внимание, это то, что в отличие от Милана в главном зале здешнего замка почти не было женщин, за исключением горстки особ, которые, судя по их манерам и вызывающим нарядам, были проститутками. Место рядом с герцогом Никодемо оставалось пустым, и я задумалась над тем, сидела ли на нем хотя бы раз уже знакомая мне злосчастная Марианна.
Я также отметила, что присутствовавшие здесь мужчины были хорошо вооружены. А в замке Лодовико Сфорца придворные садились за пиршественный стол, отложив в сторону оружие…
Помимо герцога, за столом сидели десятка два мужчин, которые, похоже, уже были в хорошем подпитии.
Я занялась расстановкой блюд на столе, стараясь при этом получше рассмотреть Никодемо. Его участие в том злополучном маскараде я запомнила смутно, однако то, что я сейчас увидела, воскресило в моей памяти его облик.
Высокий, слегка сутулый, с морщинистым лицом. Тонкие губы, поджатые в злобной усмешке. Если судить по мешкам под глазами и обвислой коже щек и подбородка, он, пожалуй, немного старше моего отца. Но его истинную суть я поняла лишь после того, как он ударил одного из пажей, который оказался недостаточно проворен и не сразу налил вино в кубок. Я внутренне содрогнулась. Мне стало понятно, почему Марианна сказала тогда, что предпочтет смерть его прикосновениям. Будь я на ее месте, то наверняка испытывала бы то же самое.
«Теперь ты увидела, все, что тебе нужно», — сказала я себе. На стол было подано пока лишь первое блюдо, так что я была уверена, что пиршество продолжится еще какое-то время. Схватив пустые деревянные подносы, я скользнула в ближайшую нишу. Передав их удивленному пажу явно младше меня, я зашагала вперед по коридору и свернула к Марианне.
Мой путь оказался сложнее, чем я предполагала. Судя по всему, Никодемо был скуп на свечи и факелы, и чем больше я удалялась от главного зала, тем темнее становилось в дальних помещениях замка. Однако вскоре глаза мои приспособились к скудному освещению, и я осторожно, едва ли на ощупь, продолжила путь.
Я дольше, чем предполагала, искала каменную лестницу. Прежде чем начать подъем по ней, пришлось остановиться и достать из кошелька свечной огарок, который благоразумно прихватила заранее. Запалив его от масляной лампы и прикрыв огонек ладонью, я стала медленно подниматься. Люк над моей головой открылся так же легко, как и в прошлый раз, и, пытаясь не обжечься расплавленным воском, я осторожно выбралась наверх.
Сквозь бойницы свет проникал слабо, однако я заметила стоящую возле люка масляную плошку. Я на всякий случай зажгла ее, чтобы на обратном пути не споткнуться и не упасть в люк. Однако дополнительный источник света не слишком способствовал продолжению поисков. Моя собственная тень металась и дергалась передо мной, как безумная, создавая поистине дьявольские картины, заставляя работать мое воображение художника. Если утром лабиринт залов и странных, искривленных комнат казался холодным и негостеприимным, то сейчас, окутанные тьмой, они как будто намекали на присутствие затаившихся в них призраков.
Встряхнув головой, чтобы избавиться от навязчивых видений, я осторожно зашагала по коридору. Возле последней комнаты остановилась и, подняв свечу, заглянула в глазок. Прищурившись, можно было разглядеть лежащую на кровати фигуру, такую неподвижную и безмолвную, что вполне можно было принять за одну из гипсовых отливок, сделанных мастером.
— Марианна! — шепотом позвала я. — Марианна, вы не спите? Это я, Дельфина.
Шорох одеяла, и над кроватью поднялась чья-то тень. Я подняла свечу выше, освещая себе лицо. Хотелось надеяться, что она помнит о моем утреннем приходе, а не посчитает мое присутствие здесь плодом воспаленного воображения.
— Дельфина? — отозвался голос из запертой комнаты, голос, который явно принадлежал не Марианне, а кому-то еще, и при этом такой знакомый. — Дельфина, это ты?
Фигура сорвалась с кровати и бросилась к двери. Я не сводила с нее удивленных глаз. Лишь увидев перед собой родное лицо, я смогла радостно выдохнуть:
— Отец!
Глава 16
…победителем окажется тот ветер, который сильнее…
— Отец, как ты здесь оказался? Это же комната Марианны, герцогини Понтальбы…
— Я не знаю ни о какой герцогине, — ответил Анджело делла Фациа. — Будет правильнее спросить, как ты оказалась здесь, дочь моя?
— Как что? Я пришла спасти тебя!
Еле сдерживая рыдания, я просунула ладонь в широкую щель. Отец нащупал мои пальцы и крепко сжал.
— Ты цел, отец?
— Я жив и здоров, насколько это возможно после того, как меня два дня связанным везли в повозке, а затем несколько часов продержали в темнице, — последовал ответ.
Отец выпустил мою руку и принялся жадно разглядывать меня в глазок.
— Как же ты нашла меня, мое дитя? Ты привезла сюда синьора Леонардо?
— Нет. Он еще не вернулся из поездки, в которую отправился вместе с герцогом Лодовико. Со мной лишь Тито и прачка Ребекка.
Я рассказала отцу о событиях последних дней и объяснила, почему мы втроем оказались здесь. Отец внимательно выслушал меня, изредка кивая или встряхивая головой. Поведала я ему и о том, что навело нас на мысль отправиться на поиски машины именно в Понтальбу, а также о нашем предположении, что люди герцога Никодемо схватили его по ошибке, приняв за Леонардо.
— Они схватили меня без всяких объяснений, — подтвердил отец мои слова. — Было уже далеко за полночь, когда я отозвался на стук в дверь, думая, что это, должно быть, ты. Увы, вместо тебя в комнату ворвались три человека в темных плащах. Они набросились на меня, и прежде чем я что-то успел понять, связали меня по рукам и ногам, отнесли в сарай, в котором хранилась летательная машина.
Отец умолк, но спустя какое-то время продолжил:
— Предполагаю, что у них было лишь приблизительное описание того человека, которого им приказали похитить, и я вполне под него подошел. Кроме того, я был единственным, в комнате, принадлежащей синьору Леонардо, так что их ошибка вполне объяснима. Я даже не смог сказать им, что они ошиблись, что я не тот, кто им нужен, потому что похитители заткнули мне рот.
— Может быть, только это тебя и спасло?
— Да, вероятно. Когда я, связанный по рукам и ногам, лежал в повозке, а они дожидались рассвета, чтобы выехать из Милана (вы с Тито оказались правы в предположении, что мы покинули замок лишь утром), то услышал, что они говорят обо мне. Или, вернее, о том, за кого меня приняли. Поскольку я видел их лица и кое-что понял относительно их намерений, то решил, что лучше не разочаровывать их: пусть они и дальше принимают меня за синьора Леонардо, — закончил свой рассказ отец.