— Успокойся, Дино. Ты мечешься совсем, как наш Пио. Наберись терпения.
Я заставила взять себя в руки, хотя последние минуты нашего пути показались мне бесконечно длинными.
Не успел Тито остановить повозку, как я проворно соскочила на землю и принялась, как безумная, стучать в дверь.
— Мастер, это я, Дино! Мы с Тито вернулись! У нас важное известие!
Увы, на мой стук дверь мне никто не открыл, и тотчас стало так же страшно, как и тогда, когда я стояла на крыше замка Понтальба. Тито покачал головой и указал в направлении главной мастерской.
— Может быть, он там.
Я не стала забираться на повозку и бегом бросилась за угол. Первое, что я увидела, были четыре больших повозки перед входом в мастерскую. Дверь была открыта, и ученики, которым следовало заниматься фресками, постоянно сновали туда-сюда между мастерской и повозками.
— Дино! — услышала я чей-то голос.
Повернув голову, я увидела Витторио, стоявшего возле одной из повозок. Он помахал мне одной рукой, а второй поправил перекинутую через плечо доску.
— Наконец-то ты вернулся! — с явным облегчением воскликнул он. — Быстрее иди сюда. Мастер ждет тебя!
Ему не пришлось повторять дважды. Я влетела в мастерскую и увидела, что там ключом бьет жизнь. Давид стоял на столе и громким голосом отдавал указания всем остальным. Кто-то отпиливал деревянные бруски, кто-то раскрашивал холст, натянутый на высокие, в человеческий рост, рамы. Давид заметил меня, но был настолько занят, что даже не счел нужным поздороваться. Вместо этого он просто указал в сторону очага у дальней стены.
Хотя обычно очаг пылал довольно ярко, сегодня он напоминал адскую печь. От него исходил такой сильный жар, что я даже не осмелилась подойти ближе. Прикрыв глаза рукой, я увидела, что на очаг поставлена наковальня, а перед наковальней, стуча молотом по раскаленному докрасна клинку, стоит одинокая фигура. От ударов молота во все стороны разлетались искры. В последний раз стукнув молотом, кузнец отложил клинок в сторону и обернулся.
Моей первой мыслью было, что это в нашей мастерской объявился сам бог огня и кузнечного дела Вулкан, потому что представшее передо мной существо вряд ли было похоже на простого смертного. Обнаженный по пояс, он был лишь в черных штанах, подпоясанных широким кожаным ремнем. Туловище и руки блестели от пота. Там, где полагалось быть лицу, я увидела похожий на маску черный лик, окаймленный, словно нимбом, рыжевато-каштановыми волосами, которые, казалось, пылали столь же ярко, как и разведенный в очаге огонь. Это была жутковатая и в то же время величественная фигура, и я, на миг оцепенев, растерянно смотрела на нее.
Затем бог огня снял черную маску, и я с облегчением увидела перед собой знакомое лицо синьора Леонардо.
Глава 18
Славу следует изображать в виде птицы.
— Мастер! — радостно вскрикнула я и бросилась к Леонардо, но он вытянул вперед руку. Я в растерянности застыла на месте.
— Не так быстро, мой добрый ученик! — произнес он, и его лицо на миг осветилось усталой улыбкой. — Если ты подойдешь ближе, то сгоришь как мотылек, летящий на пламя свечи. Я не могу допустить, чтобы ты погиб столь неподобающим образом, пока не объяснишь мне, что случилось за последние несколько дней. Как ты, надеюсь, догадался, именно твое пафосное послание и заставило меня привести все это… — он обвел рукой мастерскую, — в движение.
Отложив маску и молот, мастер схватил тунику и натянул ее на себя. Затем взял меня за руку и увел от толкотни и шума мастерской. К этому времени Тито уже подъехал сюда на повозке. К нему присоединился Витторио, и они вместе принялись осматривать Ребекку. Та хотя и пришла в себя, но недовольно озиралась по сторонам.
Далее на несколько минут воцарилась суматоха, однако Леонардо быстро взял все в свои руки. Под руководством мастера протестующую Ребекку уложили в его постель. Витторио отправился на поиски Новеллы, чтобы сообщить о том, что ее мать ранена и ей нужен уход. Тито получил приказание вернуть гнедую кобылу и повозку на конюшню. Мне было велено — когда мы остались вдвоем — поведать мастеру о случившемся.
— Ну, давай, рассказывай, — проговорил Леонардо после того, как мы вышли наружу и сели на скамью. — Что вам удалось узнать в Понтальбе о судьбе синьора Анджело и моей летательной машины? Говори быстрее, ибо время дорого, но ничего не упускай.
Я послушно повела свой рассказ, начиная с того самого злополучного утра, — которое, казалось, было уже так давно, — когда я обнаружила исчезновение отца, а также пропажу изобретения мастера. Леонардо слушал меня с неослабным вниманием, время от времени кивая или задавая уточняющие вопросы. Он был опечален, но нисколько не удивлен известием о том, как безжалостно обошелся герцог Никодемо со своей юной женой. Не удивило его и то, что Никодемо вероломно пошел на кражу и похищение человека в ущерб своему нареченному союзнику.
— Этот человек никогда не вызывал у меня доверия, — угрюмо ответил учитель. — И, подозреваю, Лодовико вряд ли будет удивлен его коварством.
Далее я поделилась с мастером планами моего отца по собственному спасению и спасению летательной машины.
— Герцог требует, чтобы он построил целый флот таких машин, с помощью которых сам он намерен покорить соседние провинции. Отец считает, что Никодемо следует остановить. Он даже готов пожертвовать своей жизнью, лишь бы не допустить применения летательной машины в военных целях.
Последние слова я буквально выдавила из себя, но Леонардо ободряюще кивнул.
— Синьор Анджело совершенно правильно поступил, выдавая себя за Леонардо Флорентинца, иначе мы с тобой теперь оплакивали бы его кончину. Но боюсь, ему вряд ли удастся бежать из замка при помощи моей машины.
— Что вы хотите этим сказать? — встала я на защиту отца. — У него немалый опыт. Вот увидите, он сумеет доделать машину и у него хватит ума, чтобы управлять ею.
Леонардо улыбнулся моим словам.
— Приятно слышать, что ты защищаешь отца, но, по правде говоря, он не нуждается в этом.
В следующее мгновение его лицо сделалось серьезным.
— Я согласен с тобой, мой мальчик: твой отец — достойный человек и большой мастер своего дела, обладающий немалыми талантами. Но дело в другом: машину я сделал под самого себя, в расчете на человека моего роста и веса. Синьор Анджело чуть ниже меня и плотнее телосложением. Разница, может, и не слишком велика, однако может иметь решающее значение.
Отрезвленная и порядком расстроенная его словами, я торопливо закончила мое повествование рассказом о засаде на обратной дороге в Милан. Храбрость Ребекки, а также наши приключения в замке Понтальба вызвали искреннюю похвалу мастера.
— Доблестная женщина, несмотря на все ее недостатки. Я знаю немногих женщин, — равно как и мужчин, — которые способны на подобное мужество, — похвалил прачку Леонардо, однако тотчас нахмурился. — Давай, за неимением иных предположений, временно исходить из того, что две прачки с одним и тем же именем — всего лишь совпадение, не более того. Но не будем торопиться с выводами, пока доподлинно не узнаем всех фактов.
Я согласно кивнула.
— Произошло так много всего, и многое остается для меня непонятным, — призналась я. — Мы так до сих пор и не выяснили, кто убил нашего Константина, и я не представляю себе, где искать ответ на этот вопрос.
— Думаю, эта история прояснится после того, как мы расставим все по своим местам, — загадочно ответил мне Леонардо. — Не забывай, что нам еще предстоит разыскать юного пажа, который в ту ночь разбудил Тито и якобы передал требование показать машину. И еще загадочная фигура в плаще, — неизвестно, мужчина или женщина, — о которой ты мне рассказывал. Этот незнакомец (или незнакомка) следил за тобой с того дня, как в Милан приехал твой отец.
Я закрыла лицо руками и простонала.
— О небо, да это же настоящая паутина секретов! Что же будет, если мы, наконец, узнаем правду?