Машина остановилась перед генштабом. На сей раз Фиппс выскочил из машины с непривычной прытью. Генерал следовал за ним. Оба взбежали по ступенькам крыльца и вошли в помещение, освещенное сюрреалистически белым светом люминесцентных ламп. Кондиционированный воздух отдавал химией.
Быстрота и четкость действий успокаивали. Охрана, вставшая по стойке смирно, отдававшая честь, энергичный отстук каблуков по мраморным полам, удивительно правильная расстановка стальных шкафов и столов — все говорило о могуществе армии. Само по себе и в отрыве от реального мира это могло показаться иллюзией или миражем — после хождений по Пентагону вся реальность для Уайатта сводилась к бюрократической волоките,— но именно здесь было удачно найдено равновесие между формальной процедурой и реальным действием. Главное сейчас — не суетиться и помнить, что нет на свете ситуации, даже самой страшной, из которой не нашелся бы неожиданный выход.
19 ЧАСОВ 50 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ
— Право же, я не понимаю, сэр. Там город с живыми людьми, и эти люди больны. Мы должны что-то предпринять.
Льюин даже сам удивился своей горячности. Первые пять минут, пока они с Робертсоном сидели в кабинете генерала, он расслабился, поскольку теперь ответственность за принятие решений была уже не на нем. Но, слушая осторожные и абстрактные разглагольствования Робертсона и генерала, которые спокойно взвешивали все обстоятельства дела, он взорвался. Он не понимал, почему их прежде всего беспокоит юридическая ответственность. Почему они обсуждают какие-то маловажные детали. Ситуация была простой и ясной. Армия играла с какой-то формой энцефалита. У этих людей энцефалит. Очень похоже, что по вине армии. Но так это или нет, у них имелось все необходимое—аппаратура, медикаменты и персонал для оказания помощи больным.
— Я хочу сказать,— продолжал Льюин на тон ниже,— что для организации полевого госпиталя в Тарсусе потребуется меньше часа.
— Нет,— сказал генерал Уайатт,— мы так не поступим. Пока что нет. Тем самым мы признали бы свою вину. А я еще не уверен, что мы виновны.
Льюин посмотрел на Билла Робертсона, ожидая, что тот придет ему на помощь, поддержит его и они сумеют убедить генерала. Но Робертсон молчал.
— По крайней мере разрешите мне позвонить в больницу в Туэле и забить тревогу. Они могли бы послать своих врачей. Их помощь не будет такой действенной, но это лучше, чем ничего.
Генерал посмотрел на Робертсона, и тот, повернувшись к Льюину, сказал:
— Послушай, Норм! Я тоже врач, и я так же, как и ты, беспокоюсь об этих людях. Но ситуация очень сложная, и те сорок пять минут, которые уйдут на проверку, при всех обстоятельствах особого значения не имеют. В таком деле, как это, мы не можем действовать, не имея полной ясности. Дело слишком серьезное.
— Но ведь на карту поставлена жизнь многих людей,— сказал Льюин.
— Вот именно, на карту поставлена жизнь многих людей,— сказал генерал.— Здесь все надо взвесить. Сынок,— подобрев, сказал он,— я служу в армии очень давно и повидал немало неприятных ситуаций. Опыт научил меня одному — нельзя принимать решительных мер до получения полной информации.
Льюину оставалось только подчиниться. Превосходство в численности и чинах было на их стороне. И кто знает, может, они к тому же были правы. Жизненный опыт генерала и Робертсона, конечно, не следует сбрасывать со счетов. Он, Льюин, был всего лишь вольнонаемным врачом-акушером, одетым в военную форму. А эти люди были крупными специалистами.
Раздался легкий стук в дверь, и вошел капитан Фиппс с пачкой желтовато-зеленых бланков военного ведомства, которую он протянул генералу.
— Бортовые журналы пилотов лежат сверху, а метеосводки — во второй пачке, сэр,— сказал он.
— Спасибо, Рой,— сказал генерал.
Он наклонился и стал листать желтые страницы бортовых журналов.
— У этих четырех, похоже, все в порядке,— сказал он.— Все прочие полеты к делу не относятся. Может быть, мы сумеем найти ключ в сводках метеослужбы? — Положив четыре бортовых журнала на выдвижную полку стола, он стал просматривать длинные зеленые бланки метеослужбы. Он делал это внимательно, не спеша, задумчиво переворачивая страницы, время от времени сверяя сведения метеослужбы с записями в бортовых журналах. К последнему зеленому бланку был прикреплен розовый листик. Генерал Уайатт прочитал:
«Метеостанция Прово сообщает о сплошной грозовой облачности на высоте 3000 футов. Радары Дагуэя регистрируют то же самое. Подтверждено — 16 часов 28 минут по местному летнему времени».