— Что за черт? Кого сюда несет? — сказал бармен.
— Кому-то нужен новый карбюратор,—пошутила Мамаша Кэш.— Может, отрегулировать клапаны.
— Нет,— сказал Доуз,— это вертолет.
— Вертолет? Здесь? — удивилась Мамаша Кэш.— Наверное, высокое начальство торопится к девочкам.
Доуз улыбнулся, представив себе, как генерал Уайатт выбегает из вертолета и, миновав бар, взлетает по лестнице. Черт, подумал Доуз, если такая спешка, то, пожалуй, брюки он скинул еще в вертолете.
Он продолжал сидеть у стойки, смакуя джин и забавляясь мыслями о том, как этот высокочинный солдафон спешит в бордель. Но тут до него дошло, что Мамаша Кэш уже не улыбается. Это была не шутка — сюда действительно летел вертолет. Шум пропеллера возрастал, потом немного утих и слышался уже где-то совсем рядом. Неужто он приземлился? Здесь?
Тут двери бара открылись, и вошли два военных полицейских. Они направились к Мамаше Каш и спросили:
— Нет ли здесь лейтенанта Доуза, мадам? Мамаша Кэш сразу расслабилась. Хотя ее заведение
и не было запрещено, она постоянно боялась, что какая-нибудь неприятность или административный каприз могут лишить ее и ее девочек доходов. Вот почему она всегда была готова сотрудничать с властями.
— Вот он,— указала она на Доуза.
— Вы лейтенант Доуз, сэр?
Доуз соскользнул с высокого табурета и оказался лицом к лицу с военным полицейским.
— Да,— ответил он.
— Нам приказано доставить вас к генералу Уайатту. Пожалуйста, следуйте за нами, сэр.
Значит, без Уайатта тут все-таки не обошлось! Но это была уже не шутка. Доуз положил четыре долларовые бумажки на стойку, с сожалением взглянул на свой недопитый стакан и хотел было сделать пару глотков. Ему надо было подкрепить свои силы. Но, почувствовав на себе взгляд военных полицейских, взял фуражку и вышел вместе с ними.
Вертолет ожидал их на лужайке. Они даже не выключили двигатель. Подождав, пока Доуз забрался в кабину, полицейские прыгнули вслед за ним, и вертолет незамедлительно поднялся.
20 ЧАСОВ 45 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ
Мортимер Дип сидел в третьем кресле с коричневой обивкой, стоявшем перед столом генерала Уайатта. Он вытянул длинные ноги, зажег новую сигарету от докуренной, откашлялся и спросил:
— Да разве ж мы можем такое предусмотреть? Господи! Я хочу сказать, какое планирование может предусмотреть, что ваши летчики, похоже, совершенно недопонимают, что они делают. Понимал ли этот парень, что он распрыскивал? Средство от насекомых по случаю приема гостей у священника? В этом деле все должно быть выверено до мелочей… Как это вы там говорите — без права на промашку.
На это Уайатт объявил:
— Я только что получил сообщение, что военная полиция отыскала пилота. Он прибудет минут через десять — пятнадцать, и мы сможем его допросить. Сейчас нам предстоит решить, что мы предпримем.
Робертсон представил себе, как Дип повернет все дело, чтобы выйти сухим из воды. Прямо с этого он и начал. Робертсон работал под началом доктора Мортимера Дипа — одного из ведущих аэробиологов западного мира. В испытательном центре Дагуэй Дип руководил биологическим отделом. Он был, несомненно, блестящим ученым, но Робертсон его ненавидел. Дип рвался к власти. Он наслаждался не только своей властью над жизнью и смертью, которыми он играл с таким же блеском, с каким ярмарочный жонглер играет горящими факелами. Он упивался привилегиями, которые давала ему эта власть, теми благами, какие Соединенные Штаты предоставляли ученым, работающим в области ракетного, ядерного и биологического оружия. Это настоящие аристократы от науки, располагающие шикарными автомобилями, вертолетами, оборудованием по последнему слову техники, персоналом и лабораториями. Военно-промышленный комплекс расстилает перед ними красный ковер. И что немаловажно — их работа очень щедро оплачивается. Дип оказался здесь в результате «утечки умов». Он учился в Англии, в Кэмбридже, затем работал в Портон Даунзе, после чего переехал в Соединенные Штаты, где сначала работал в Форт-Детрике, в штате Мэриленд, а потом принял на себя руководство биологическим отделением Дагуэя. Робертсон не мог не признавать, что Дип компетентный и даже более чем компетентный ученый. Но его самым сильным местом было умение руководить научными исследованиями. Он вошел в кабинет генерала Уайатта без всякого напряжения, в строгом сером костюме. С продуманной непринужденностью интеллектуала он расселся в генеральском кресле, а затем небрежно и ловко переложил всю ответственность за случившееся на плечи Уайатта. Это чем-то напоминало игру в шахматы, ситуацию из той партии, которую Робертсон недавно играл с сыном Томми, где лучшей защитой было нападение.