В конечном счете все будет зависеть от полковника Инглиша. Уже совершенно ясно, что он предпочтет замять дело и, если удастся, сделать вид, что вообще ничего не случилось. Но возможно ли это? Истлейк не был уверен, что им удастся долго придерживаться этой линии поведения. Но пока он решил примкнуть к Инглишу, чтобы удерживать положение под контролем хотя бы несколько дней, а может быть, даже несколько недель. Так что пусть Инглиш выступит и заявит, что пока нет причины подставлять свою шею под удар этих чертовых «голубей мира». Пока что нет. И пусть Инглиш рассеет страх, который все они испытывали, страх перед тем, что кто-то свистнет и поднимется ужасный переполох.
Истлейку ужасно хотелось, чтобы доктор Максвелл наконец заткнулся. Ведь он уже признал, что ни лекарств, ни средств борьбы с вирусом не существует. Так что все его разглагольствования о здравоохранении — пустая болтовня. Вся беда заключалась в том, что этот чертов врач обожал выступать на совещаниях в присутствии генералов, адмиралов и министров. Ему льстило их внимание, хотя они просто терпели его и ждали, когда же он замолчит.
5 ЧАСОВ 15 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ
Норман Льюин устал до предела. Он не спал уже сутки, последние двенадцать часов работал с огромным напряжением. Сейчас он шатался от усталости, работая уже из последних сил. Таким усталым он не был со времени своей медицинской практики, которую он проходил в больнице. В последний спокойный час — перед выездом в Тарсус,—когда колонна госпиталя была уже сформирована, он успел кое-что прочесть о японском энцефалите «Б» в материале, переданному ему Биллом Робертсоном. Там все было предельно ясно, но это не подготовило его к тому подавляющему впечатлению, которое производил зараженный, умирающий город. Это была иллюстрация к лаконичным медицинским описаниям:
«В своей эпидемической форме болезнь влечет за собой высокую смертность. Имеются три основных формы развития болезни: постепенная, гиперострая и характерно острая. Самой легкой из указанных трех форм является постепенная. Для нее, как правило, характерна легкая головная боль, невысокая температура, за этим наступает полное выздоровление. Гиперострая форма вызывает ярко выраженный невроз и эпилептические припадки, поражает центральную нервную систему, часто влечет за собой преждевременную смерть. Характерно острая форма проявляется в головных болях, ознобе, высокой температуре, анорексии, слабости, усталости, тошноте и рвоте, поносе, фотофобии, нарушениях зрения, глубоких и поверхностных рефлекторных изменениях, появлении патологических рефлексов, недержании, потере координации движений, бреде, возбуждении, коме и других мозговых расстройствах, в поражении основных ганглий, судорогах и умственной деградации».
Все это было куда как плохо. И усугублялось еще тем, что в данном случае, как объяснил Робертсон, они столкнулись не с естественной эпидемией, носителем которой является «Culex tritaeniorhynchus» — крохотный москит с Дальнего Востока. Эта эпидемия была разработана в лаборатории и распространилась из-за промаха при аэробиологическом эксперименте. Иначе говоря, аэрозоль, распылявшаяся с самолета, содержала сильно действующий вирус в концентрированных дозах с частицами до пяти микрон, вызывающими крайнюю степень легочного поражения.
Таким образом, здесь имелись все симптомы болезни, перечисленные в медицинском журнале, к тому же усиленные условиями эксперимента и ожившие в жутких сценах мучений, которые беспомощно наблюдал Льюин в эти утренние часы. Струйная рвота одиннадцатимесячного мальчика, непрекращающийся бред сорокапятилетней женщины и ее глаза, наполненные ужасом, которые наконец закрылись, когда она потеряла сознание. Все это запечатлелось в мозгу Льюина. Но помощь, которую он мог оказать больным, была незначительной. Чем он мог помочь прежде здоровому пятидесятилетнему мужчине, ставшему беспомощным, как новорожденный ребенок? Он прополз полмили от своей хижины до ущелья часа за два и был доставлен в госпиталь с окровавленными локтями, ногами и животом.