В Риксе действовали более осторожно и рассудительно (в конце концов, горная война шла возле Бадора, а не Рикса); однако и там, по словам Вилана, солдаты готовы были к выступлению.
С чисто военной точки зрения следовало предоставить перессорившихся горцев самим себе, позволяя им выпустить друг другу кровь, и, может быть, лишь потом перебить ослабевших победителей. Однако, судя по всему, наместники трибунала не умели заглядывать столь далеко вперед; может быть, потому, что простота солдатских рассуждений казалась им как минимум подозрительной… Они настаивали на немедленных действиях, рассчитывая сразу же получить результат.
Так или иначе — присутствие войск в горах означало проблемы для всех. Крагдоб мог собрать в районе Бадора практически любые силы, однако открытая война с Громбелардским легионом была последним, чего ему бы хотелось. Он со всей определенностью мог одержать победу, пусть даже дорогой ценой. Однако победа эта означала не более чем грандиозную облаву в будущем (а может быть, еще в этом) году.
Каренира прекрасно понимала все эти проблемы. И в самом деле, у короля гор были причины, чтобы впасть в глубокую задумчивость.
— Глорм, — сказала она, — может быть, стоит начать серьезные переговоры?
Он кивнул.
— Может, и стоит… Но, Каренира, коменданты легионов не вольны решать сами… Иначе хватило бы одних моих писем.
— Почему же тогда ты хочешь разговаривать с комендантами?
— А с кем? С трибуналом?
Он пристально посмотрел на нее.
— О чем ты думаешь?
— О разговоре с тем, кто может все. Кто не боится трибунала… и никого вообще.
— Странные у тебя порой бывают мысли.
Он снова задумался.
— Хотя его высочество Рамез — человек, похоже, неглупый… Только кто к нему пойдет? Я?
— Нет, Глорм. Я.
Он сделал неопределенный жест рукой.
— Ты хочешь вести переговоры от имени короля разбойников? Это тебя погубит, ваше благородие. Ведь ты собираешься остаться в Громбеларде? С той поры ты будешь для всех обычной разбойницей!
— «Вести переговоры»… «от имени»… — Она надула губы. — Я просто готова стать посредником. Я никогда ни от кого не скрывала, что мне удается договариваться с разбойниками. Как-нибудь справлюсь.
— Это может быть опасно, — вмешался Вилан. — А если…
— Не сердись на меня, ваше благородие, — прервала она его, подражая его манере говорить, — но если ты сейчас же не замолчишь, я попрошу заткнуть тебе рот.
Глорм повернулся и кивнул своим людям.
— Тебе незачем просить, — сказал он. — Его благородие Вилана настолько заботит твоя безопасность, что ему нельзя предоставлять хоть какую-то свободу. Он подождет, пока ты не вернешься. Связать его!
— А за меня ты не боишься? — язвительно спросила она.
— Иногда — да. И что с того?
11
Она снова была в Громбе.
Прежде всего она встретилась с Армой. Встречу им устроил Ранер — силач, дубина которого в свое время надолго оставила след на голове королевы гор. Ранер жил у своей любовницы, симпатичной горожанки; ее спальня, может быть, не слишком подходила для подобных встреч, но зато была местом вполне безопасным.
Каренира была с Армой знакома, но лишь мельком. Вряд ли можно было сказать, что они любили друг друга. Однако дела, которые необходимо было решить, не оставляли времени на взаимную неприязнь.
— Еще сегодня, — заговорила армектанка, — самое позднее завтра, я должна встретиться с князем-представителем.
Арма, несмотря на всю необычность подобного желания, ничем не показала своего удивления.
— Увидеться с князем… — повторила она. — Это будет непросто. Зачем это тебе?
Каренира изложила ситуацию.
— Хорошо, — кивнула блондинка. — Насколько я понимаю, речь идет о доверительной встрече? Впрочем, официальной аудиенции ждать можно неделями. Правда, тебя, Охотница, наверняка бы приняли… — Она задумалась.
— Нет. Я хочу увидеться с его высочеством с глазу на глаз.
— У меня есть кое-какие соображения… Но не хочешь ли сперва узнать, что за человек князь?
— Кое-что я слышала… Но расскажи мне все, что знаешь.
Арма чуть улыбнулась.
— Я недаром ем свой хлеб, ваше благородие… Я здесь для того, чтобы видеть и слышать все. Во всяком случае, как можно больше. Если я начну выкладывать тебе все, что знаю, хотя бы даже на одну лишь тему, наверняка и до утра не закончу. Что тебя конкретно интересует? Достоинства? Недостатки, слабости? Может быть, привычки?
— Да, это и еще кое-что, — согласилась лучница.
— Ну хорошо. Но сначала я должна еще предупредить, что не могу ручаться за все имеющиеся сведения. Князь-представитель никогда мне не доверялся. Половина моих знаний — это слухи и сплетни. Так что учти.
— Учту наверняка.
— Ну хорошо. Его высочество Н. Р. М. Рамез — естественно, армектанец. Он молод, ему тридцать шесть лет. Никогда еще Громбелардом не правил столь молодой человек. Он овдовел два года назад, но все говорит о том, что скоро он станет зятем императора — может быть, уже этой осенью. Он происходит из одного из самых знаменитых армектанских родов…
— …ведущего свое начало по прямой линии от княжеского рода Сар Соа. Ты разговариваешь с армектанкой, госпожа, — слегка язвительно напомнила Каренира. — Таких фамилий в Армекте всего несколько; армектанка чистой крови не может о них не знать. Рамез…
Она хотела что-то еще добавить, но передумала.
— Тем лучше, — подытожила Арма. — Значит, ты знаешь, а если не знаешь, то легко поймешь, что самому императору приходится считаться с человеком, род которого владеет состоянием почти столь же крупным, как имперские владения в Армекте. Говорят, что помолвки с дочерью императора почти силком добился отец нашего князя, желая, чтобы его фамилия блистала еще ярче, чем прежде. Никто не пророчит счастья этому союзу, поскольку, коротко говоря, Рамез пользуется репутацией тирана и деспота, который терпеть не может возражений и не слушает никого, кроме самого себя.
— Это правда?
Арма покачала головой — и да, и нет.
— Правда то, что предыдущий князь-представитель оставил здесь после себя целую армию придурков, готовых целую неделю совещаться ни о чем. Его высочество Рамез и так довольно долго терпел их брюзжание, лишь недавно прогнал всех на четыре стороны. Но похоже, выбрав себе новых советников и новых придворных, он все равно никого не слушает.
— Гм…
— О нелегком характере князя-представителя особенно много говорят сейчас… но я вижу некоторые к тому причины. Рамезу только что пришлось прогнуться перед самым могущественным институтом империи, а именно Имперским трибуналом. Его высочество ненавидит урядников, видя, похоже, в каждом из них шпиона своего будущего тестя; шпиона, который будет ни больше ни меньше, как вынюхивать что-то вокруг его супружеской спальни. Охотнее всего он вышвырнул бы их всех из Громбеларда.
— Вот видишь… — прошептала внимательно слушавшая армектанка.
— Однако, несмотря на деспотичный характер, — продолжала Арма, — это человек очень образованный и умный. Он превосходно владеет громбелардский и дартанским, кажется, понимает и по-гаррански. Он великолепный знаток военного дела — после того, как он реорганизовал гарнизон Громба, офицеры до сих пор качают головами, вспоминая его небывалое знакомство с деталями воинской службы. С тройниками и десятниками он разговаривал так, словно сам был одним из них. Он знал, почему солдатам жмут сапоги и что нужно поправить в подстежках, чтобы кольчуги хорошо сидели. Вместе с тем, однако, кажется, что он… как бы это сказать… больше любит армию, чем войну. Ему хотелось бы иметь прекрасных солдат, прекрасно вооруженных и обученных, но мысль о том, что войска могут понести в сражении непоправимый урон, приводит его в глубокое уныние. Что вовсе не значит, что сам он трус… Не знаю — я достаточно ясно выражаюсь?
— Вполне, — пробормотала захваченная ее рассказом Каренира. — Значит, Громбелардский легион — это игрушка? Блестящая игрушка?
— Именно так. А в особенности — гарнизон Громба.