— Я предлагаю тебе стать её опекуном. Можешь не отвечать сразу. Поезд у нас только завтра вечером, поэтому есть время до утра. Я понимаю, для молодого мужчины стать опекуном девочки… и неудобно, и слухи всякие могут пойти, но я…, мы с Алисой, доверяем тебе. Я верю, что ты не обидишь мою дочь.
Я чуть было не сказал, что предпочёл бы заботиться об Алисе вместе с Джейн, но вовремя прикусил язык. На эту тему всё уже сказано и точки расставлены.
Стать опекуном Алисы… На примере сестры я знал, что из себя представляют девочки-подростки. Это такой геморрой с моторчиком в попе и почти полным отсутствием руля и тормозов. А с учётом того, что это создание ещё и неровно ко мне дышит… Но это позволит держать её подальше от папаши-педофила, а потому, раз уж я его не пристрелил…
— Да.
Облегчённый вздох Алисы и тяжёлый — Джейн. Похоже, художница надеялась, что я откажусь.
— Мне нелегко далось это решение. Ты уверен, что справишься?
— Я видел, как растят девочек-подростков. В крайнем случае, спрошу совета у родителей.
— Хорошо. Нам придётся уладить несколько формальностей. Ты уже пообедал?
Узнав, что я ещё не завтракал, мама и дочь Гринуотер согласились разделить со мной чай и бутерброды. Оказалось, что они тоже сегодня ещё не ели. Попутно Джейн прочитала лекцию о необходимости регулярного питания для молодых растущих организмов. Естественно, я пообещал, что вот прямо с сегодняшнего дня…
Потом был визит в мэрию, где мы оформили все необходимые бумаги. За ним последовал переезд Алисы ко мне. Девочка заняла одну из двух свободных спален на втором этаже и проявила нездоровый интерес к мансарде, но я помнил, что Баннермен создал там точку входа, а значит, Алисе в ней делать совершенно нечего.
Вместе с вещами свежеиспечённой подопечной ко мне в дом переехал «Защитник». Джейн подарила мне его на прощание. Картину я отнёс в кабинет и поставил на пол, прислонив к стене, решив повесить её позже, когда всё уляжется.
Последнюю ночь и весь день перед отъездом Джейн и Алиса провели вместе. Они ни на шаг не отходили друг от друга и, когда настало время ехать на вокзал, заняли заднее сидение в моём «Комфорте». Уилсону пришлось сесть рядом со мной, и он всю дорогу демонстрировал своё недовольство этим. Честно говоря, я был с ним согласен. Фрэнк был последним человеком, которого я бы хотел видеть в своей машине. Вообще, единственным, что радовало меня в этот день, была его безобразно распухшая челюсть.
Вещи в вагон пришлось заносить мне. Фрэнк изобразил из себя смертельно раненного и сразу забился в купе, откуда больше не показывался.
Джейн и Алиса, обнявшись, простояли на перроне до самого отправления. Девочка пыталась улыбаться, изображать бодрость и хорошее настроение. Она продержалась до тех пор, пока Джейн не поднялась в вагон, и поезд не тронулся. Когда Алиса поняла, что мама её больше не видит, она разревелась.
Мы довольно долго простояли на перроне. Алиса рыдала, изо всех сил вцепившись в меня и уткнувшись лицом в бок. Я легонько гладил её по голове и трясущимся плечам. Проходящие мимо люди бросали на нас мимолётные взгляды и, убедившись, что вмешательство не требуется, спешили дальше. Наверное, плачущие дети на вокзале не такая уж редкость. Это такое место, где люди не только встречаются, но и расстаются. И кто знает, не навсегда ли?
Когда девочка немного успокоилась, я взял её на руки и отнёс в машину. По дороге домой она крепко заснула. Настолько крепко, что не проснулась даже тогда, когда я доставал её из машины, относил в спальню, снимал обувь и укладывал в кровать.
Я накрыл Алису одеялом, немного постоял, глядя на её заплаканное лицо. Вышел из комнаты. Прикрыл дверь. Спустился на первый этаж и прошёл в кабинет. Взгляд наткнулся на стоящую у стены картину. Я взял стул и поставил его спинкой к «Защитнику». Сел верхом, сложил руки на спинке. Опёрся подбородком о кулак.
Картина оказалась странно пророческой. Герой, вурдалак и девочка. Всё, как у нас. Герой спас девочку от вурдалака. Только вот на картине не три персонажа. Их четыре. Четвёртый — та, чьими глазами мы смотрим на остальных трёх. И её от вурдалака спасти не удалось.
— Не такой уж хороший из тебя защитник, Змей, — сказал я через некоторое время, обращаясь к себе. — Запомни на будущее — увидел вурдалака, сразу вали. Чтобы потом не жалеть. И неважно, что и кому ты обещал.
Эпилог
В комнате, похожей не то на больничную палату в стиле «ретро», не то на спальню в каком-нибудь детском лагере отдыха в том же стиле, стояли четыре кровати с металлическим спинками. Рядом с каждой кроватью находилась деревянная тумбочка. На одной из кроватей спал беспокойным сном тощий, невысокий парнишка лет семнадцати. Он метался, размахивал тонкими руками и ногами и приводил в ещё больший беспорядок свои, и без того растрёпанные, тёмные волосы. Время от времени спящий что-то неразборчиво бормотал. Иногда в его бормотании можно было разобрать отдельные слова: «Учитель… Демоны…», а ещё он часто звал маму.