— Мы остановимся на моей вилле, — соизволил ответить он.
— На вилле, где давно никто не жил? Кто же позаботится о нас?
— Можешь быть спокойна, тебе не придется ни о чем думать. — Он так откровенно посмотрел на нее, что у нее мурашки побежали по коже. — Женщины всегда оставались довольны.
Шарлотта только вздохнула, отметив это «женщины всегда оставались довольны», но ничего не сказала. Да, хорошую шпильку он в нее воткнул. Ей ничего не оставалось, как смотреть в иллюминатор, чем она и занялась. Немного успокоившись и устроившись поудобнее в кресле, Шарлотта задремала.
Разбудило ее прикосновение Джордана, который накрыл ее пледом. Однако спать ей расхотелось, тем более что он отложил свои бумаги, видимо тоже устав.
— Каким образом у тебя во Франции оказалась вилла? — начала она разговор.
— Моя бывшая жена — француженка, у нас был дом в Париже и дача на юге. После развода ей остался дом, а мне вилла. Мы разошлись мирно, как цивилизованные люди. Но на вилле жить никто не захотел… там погибла дочка, и нам обоим было невыносимо находиться в этом месте. Надин категорически отказалась от виллы, ну а я… собственно, я там бываю раз в год.
— Но дом же разрушается.
— Я собираюсь продавать его, а пока за ним присматривает соседка.
Он снова уткнулся в бумаги. Видимо, разговор был ему неприятен.
«Чего я полезла со своими расспросами! — обругала себя Шарлотта. — Это бестактно и неприлично».
Самолет затрясло, и Шарлотта, испугавшись, ухватилась за колено Джордана.
— Провалились в воздушную яму, не бойся, — улыбнулся он и погладил ее по руке.
— Джордан, я нервничаю из-за отца и поэтому так реагирую. Я тебе не сказала, что Руфь звонила вчера в офис, но трубку взял Фрэнк и не подозвал меня, так как я говорила по другому телефону. Она больше не перезвонила, сказала, что у нее нет времени. Мобильный у них отключен, уж не знаю, по какой причине. Мне бы хотелось сначала объясниться с ней, прежде чем что-то говорить отцу.
— Что ж, осталось недолго. Скоро все выясним.
— Как ты думаешь, что ее заставило совершить это? — спросила Шарлотта, хотя понимала: на ее вопрос может ответить только Руфь.
Ее терзало и то, что отец, всегда сильный, уверенный и честный, сейчас оказался в таком ужасном положении. Она знала, что отец ценит ее как специалиста и делает на нее в будущем ставку, он неоднократно об этом говорил ей, так же как и о том, что в свое время бизнес перейдет к ней. Тогда Шарлотте не хотелось об этом говорить, но сейчас слова отца вспоминались все чаще. Что теперь будет с ее бизнесом?
— Джордан, а вдруг отец и Руфь… вдруг она его бросила? — выпалила неожиданно Шарлотта.
— Видишь ли, все может быть, но вряд ли Руфь решится на этот шаг. По-моему, у них прекрасные отношения. Ты же сама говорила, что она его любит. Да и зачем так уходить? Он посмотрел на Шарлотту с затаенной нежностью, помолчал и спросил: — Что случилось с твоей матерью?
— Мама умерла от рака, когда мне было шестнадцать лет, а Дженифер одиннадцать.
Шарлотта отвернулась и стала смотреть в окно: ей не хотелось, чтобы он видел ее слезы. Она до сих пор тосковала о маме, время было здесь бессильно. Но Джордан все понял. Он взял ее руку и стал гладить.
— Шарли, не стыдись своих слез.
Она вытерла глаза и сменила тему разговора:
— Джордан, ты уже знаешь о слухах вокруг недостачи?
— Да, кое-что слышал. Люди не настолько глупы, чтобы не понять: раз Саймон, который жил компанией, вдруг исчез, значит, что-то не так. Но пока я не узнаю все сам, знать ничего не хочу, и тебе советую не обращать внимания.
Шарлотте стало легче от его слов. Он прав. Они почти у цели.
Когда они приземлились и вышли на площадь, воздух уже плавился от жары, а они были одеты для Лондона.
— Да, придется потерпеть, пока не приедем на место и не переоденемся.
— Трудно поверить, что где-то холодно.
— Надеюсь, в автомобиле будет кондиционер.
Весело болтая и с интересом осматриваясь, они подошли к стоянке и арендовали машину.
— Почему у тебя такая тяжелая сумка? — удивился Джордан.
— Документы. Хотела не брать, но потом передумала — неизвестно, на сколько придется задержаться.
— Ты такой же трудоголик, как и твой отец… Мне вообще нравится, как ты работаешь, ты очень собранная и талантливая.
— Я бы не сказала, что твои слова можно расценивать как комплимент. «Синий чулок» так называют трудоголиков.
— Даже если они одеты на такие потрясающие ножки? И по-твоему, я могу нравиться только «синим чулкам»?
— А с чего ты взял, что ты мне нравишься?
— Ты, дорогая, очень пылко отвечаешь на мои ласки.