— Шарку никаких записок не оставлял.
— Ну так и тем лучше. Мы сейчас машину паркуем, а после идём за выпивкой и на шашлыки.
— Я мяса не ем.
— А оленину?
— Так, а откуда ты знаешь?
— Шарку сказал, что ты её любишь.
— Ну я её ел, но это было на Обратной Стороне и поначалу, когда я ещё не был уверен, что не сплю, или не нахожусь в бреду.
— А что ты тогда будешь?
— Море лука. Репчатого, красного, да и фасоли консервированной понапокупаем.
— А к рыбе ты как?
— Очень уважаю, Март, тут к бабке не ходи.
И тут Март, услышав мой ответ, включил музыку. Его руки, как и мои в поезде, засияли голубой аурой, его тело стало полупрозрачным, а на голове его произвелась проекция широкополой красной шляпы с конусовидным волшебным навершием. Всматриваясь в неё, в месте, где по её выкройке должна располагаться голова, я увидел воду, а после, с изменившимся ракурсом, узрел и голубые руки Марта, держащего в руках удочку. Сам Март в это время сидел рядом, беззаботно изобретая нараспев песни о рыбалке и рыбах, об обилии водных богатств и лесных красотах, о костре, копчении и уютном ужине, бане и том, как будет здорово после неё прыгнуть в то озеро, из которой он же и выловил ведро вкуснейших пресных рыб. В этом сверхположении он завёл свою Ниву, претворяя в песне автомобильную дорогу как искусную рыбалку, с чем он справлялся идеально. Получилось, что мой полупрозрачный водитель первые двадцать минут просто отсутствовал рядом со мной, и пусть руки его и держали руль, но всем своим сознанием он был там, на Обратной Стороне.
— Мог бы и ко мне заглянуть, одному на рыбалке бывает скучно.
— Март, братец, я не ожидал.
— Тебя Шарку не посвятил в эльфийскую кулинарию?
— Мне просто доводилось Там готовить, если ты об этом.
— Я тоже нахожу забавным, что по большому счёту в Себе делать нечего, ходи себе за черникой и не напрягайся.
Я задумался над сказанным Мартом в тот момент, когда мы въехали в Авиастроительный район, продвигаясь по улице Вересаева все дальше к северной части города, освещенного утренними лучами пробудившегося солнца. На светофоре я открыл бутылку Жигулёвской ипы, утвердив запах трав на салон автомобиля, и за предоставленную мне минуту красного света опустошил её.
— Ты вот сказал, что я мог к тебе присоединиться. Но мы же в Себе, как в Себе может быть чем-то ещё для кого-то?
— Ну смотри, в Себе эльфа — это как лобби, только музыкальное. Я, считай, исполняю одну партию, ты мне вторишь и исполняешь другую, и мы уже вместе. Так и коннектимся.
— Я не умею импровизировать.
— Стесняешься?
— Я скорее даже не знаю как могу органично дополнить чью-то песнь.
— Так это не моя песнь, то есть это не моё творчество. Это работа, каждый раз приходится что-то придумывать, под разные ситуации разные исполнения. Иногда котелок не варит, а с саппортом всяким проще.
— Мы типо бойзбенд?
— Да не обязательно. Всё от целей.
— А какие цели могут вообще существовать у бойзбенда?
— Ну представь, попадаем мы куда-то, а нам нужно что-то, что может достать только бойзбенд. Мы и организуем такого рода музыкальную сессию. Дело тут только в том, что всегда можно обойтись другим жанром, или другим исполнением. И вообще, если очень хорошо постараться, в целом можно исполнять одно и то же, сделать так сказать песнь песней, или даже музыку музыки. По факту музыка музыки это и есть род, только выразить его может только он сам, а у нас то и получается, что прыгать.
— Или изучать всё, или углублять познания в чём-то одном.
— Ага. В этих пределах, я думаю, ты догадываешься о том, сколько существует бесполезного.
— Не думаю, что мы можем говорить о музыке и песнях как о чем-то “полезном” по своим функциям.
— Нет, мы же не рассматриваем культуру и её историю. Разнообразие жанров проявляет себя только в различении эстетического, просто когда проблемы можно разрешить одним и тем же методом, то мы уже не рассматриваем эту самую необходимость в разнообразии.
— А давай рассмотрим. Ты знал, что казанская эмо-сцена одна из самых сильных в Европе?
— А что эльф может получить от эмо-сцены? Блейзер?
— Свободу слова и устойчивый рубль.
Март удивлённо посмотрел на меня, направляя машину во двор. Он достал телефон, уточнил про себя пришедшие за рулём оповещения и потянулся за моим рюкзаком, лежащим на заднем сиденьи.
— Хочешь сказать, что можно рассматривать жанры в зависимости от истории их происхождения?
— Не столько жанры, сколько сцены вообще. Их происхождения определяются формами запросов и обстоятельств, а потому ими можно не только разрешать эльфийские цели, но и обретать желаемое.