- Ты, главное, не увлекайся сильно. Помни, что нам завтра ещё дело доделывать нужно. Долги свои закрывать.
- Так и Маше завтра на работу, – сворачивая к магазину, заметил сатир. – Так что, не переживай, с утра мы с тобой, как штыки, в бой. Последний и решительный. А вот в выходные я никуда не намерен выходить. Гулять даже не зови, Алёша. Бесполезное занятие. Да, и совсем постарайся не беспокоить. Развлекайся без меня, уж как-нибудь.
- Разберёмся, – вяло махнул рукой я.
Через два часа я сидел за компьютером в кабинете, соседствующим с комнатой, где наслаждались обществом друг друга сатир и его зазноба, и думал именно о том, как мне развлекаться-то. Ровно через столько сидел, надо отметить, сколько понадобилось нам с рогатым на посещение магазина, на дорогу до дома Марии, ну, и, как без того, законы гостеприимства никто не отменял – на короткий совместный ужин. Минимально короткий ужин, замечу, укладывающийся хоть в какие-то рамки приличия.
Мысли мои текли вяло и размеренно. Я никуда не спешил. Как ни банально то прозвучит – вот словно и не было позади донельзя насыщенных, безумных двух недель. Казалось, и не уходил я из этого кабинета, где время словно остановилось. Всё здесь оставалось по-прежнему, ровно на своих местах. Даже бокал хрустальный, что стоял сейчас передо мной, и то тот же самый был. Разве что, коньяк в бокале том плескался теперь, а не виски. Вот и все, собственно, отличия.
На счёт двух недель я, конечно, поторопился. Правильно-то будет сказать – почти двух недель. Всё же кто-то там свыше ещё целых два дня (и, кстати, чуть-чуть плюсом к ним) на Землю потоптать нам с рогатым отвёл. Понятно, что большая половина завтрашних суток будет отдана трудовой повинности. Однако же, всё оставшееся время, то есть выходные все и вплоть до отбытия восвояси, что? Вернуться обратно и просидеть в этом, пусть даже таком обстоятельном и харизматичном кабинете? Нет уж, увольте. То мне как-то не с руки. Когда вот снова с Обители-то отпустят, кто знает? Может через полгода только. Значит, сделать надо так, чтобы вспомнить что потом было.
Орису, понятно, проще. Он землю топтать (в прямом самом смысле, топтать) только завтра будет, а потом – к Машеньке под бочок. И всё, не кантовать его! Мне же следовало подумать, как с умом эти деньки использовать. То есть, как “развлечься”. Да по полной. Для того, к слову, я за компьютер и сел, для того мне эта электронная машина и понадобилась. Чтобы, значит, мозги не раздумьями утруждать, а банальным выбором. Рассмотрением и разбором, то бишь, списка, высветившегося на экране после введённой в поисковике фразы “Как весело провести время в Тизе”.
К утру худо-бедно, но какой-то план действий на выходные я для себя составил. Не то, чтобы полный и окончательный, ну так импровизацию тоже ведь никто не отменял.
По-прежнему сидя в кресле, довольный собой, я смачно потянулся и, чуть повернувшись, засмотрелся в окно на поднимающееся из-за горизонта солнышко. Полюбовавшись с минуту на проснувшееся светило, я заставил себя тоже, пусть и нехотя, но встать. И даже сделать несколько резких движений руками в стороны. Да, и решив, что для зарядки того вполне достаточно, пошёл умываться и будить сатира. Маша-то уже давно бодрствовала, как это неудивительно, и вовсю шуршала на кухне. Завтрак готовила, надо полагать.
По пути в бутик Данияра, предварительно вместе с Орисом плотно перекусив (дабы только Марию, вставшую спозаранку и расстаравшуюся ради нас исключительно, не расстраивать), я уже по устоявшейся привычке отключил слух. И, а вот это уже было чем-то новеньким для меня, занялся самокопанием.
Сатир, понятно, заливался соловьём. Настроение у него было прекрасное. Только вот ничего нового сообщить мне рогатый не мог. Всё та же песня – про замечательного него и его пассию. Устал я как-то слушать это, да и не хотел, честно говоря. Потому и постарался отключиться от окружающей действительности и разобраться в своих чувствах.
А чувства у меня были самые, что ни на есть разобранные. Меня, как ни странно, не успели мы с Орисом из дома выйти, немилосердно терзать начали нехорошие такие предчувствия. Хотя, что там нехорошие. Ужасные! Да, на самом деле, я места себе просто не находил! И при том совершенно не понимал, а что, собственно, со всем этим делать-то?
Тем более удивительно для меня было поведение сатира. Его, казалось, вообще ничто не заботило. Он был свеж и безмятежен. Значит, не ожидал от сегодняшнего дня даже малейшего подвоха. Дышал, так сказать, полной грудью.