На моём запястье вдруг защёлкнулся замок наручников. Второй браслет от них, между прочим, был уже застёгнут на руке одного из полицейских. Точно таким же образом в одно мгновенье надёжно связанным, разве что, с другим офицером, оказался и сатир.
- А это что? – показал я глазами на наручники.
- А это – подстраховка. Я же предупреждала, – ответила Мария. – На всякий случай. Кто вас знает затейников?
- В отделение, так в отделение, – кивнув головой, очень быстро принял решение, Орис. – Кто-то адекватный да всё равно там найдётся. Остановит беспредел.
- Надейся. Надейся, сатир. Только недолго. Я ждать не люблю, – лицо ведьмы снова исказила до неузнаваемости гримаса ненависти. Она злобно посверлила рогатого глазами и перевела взгляд на полицейских. – Забирайте их. И по полной программе там с обоими. Не церемонясь и не жалея. Чтобы потом на коленях, да со слезами горючими в глазах и соплями кровавыми по полу умоляли голосами своими изломанными ко мне доброй отправить.
Я пожал плечами. В отделение, так в отделение. У нас же Орис переговоры ведёт. Вон как у него хорошо получается. Знает ведь, наверняка, что делает, человек. То бишь, козёл…
Ну, на самом деле выход-то в такой ситуации и другой был, конечно. Пожарный, который. Если захотели бы мы, само собой, так прямо здесь и положили бы офицеров, всех четверых (пара перед нами стояла, а ещё двое у машины своей пока тёрлись), вот как бы грозно они не выглядели. И много времени то не заняло бы. Пороха, кстати, у нас с рогатым на это с лихвой хватит. Не охотники ведь с Обители перед нами, люди простые. Хотя и на счёт охотников тоже тот ещё вопрос. Может Диана просто куражилась перед нами, цену себе да соратникам своим набивая? А так, по жизни, вдвоём с сатиром мы и с ними играючи справимся? Почему нет?
Уверенность в собственных возможностях у меня росла просто с каждым часом. Всё более и более. Может, с силой своей новой этак намертво я уже срастаюсь? Вот, хорошо бы…
Ведьма, опять же, коли мы с подручными её разбираться надумаем, на рожон лезть не станет. Она и в прошлый-то раз с нами связываться не захотела. О чём, кстати, и кучерявый говорил. И в этот тоже, думаю, шкуркой своей рисковать не будет. Если вот только, покричит немного… Да, что там немного! Словно резанная орать она начнёт, внимание всех и вся привлекая. И жертву маньяков злобных из себя изображать начнёт.
Ох, начнёт ведьма орать – это да. Хотя и без того нам с сатиром проблем хватит, если полицейские пострадают. Ну, а как? Какие-никакие свидетели того всяко найдутся. А искать тех свидетелей будут, будут обязательно. Долго и упорно. Да портреты наши составят, если, конечно, нас до того уже на камеру наблюдения где-нибудь не засняли. Окажемся, в итоге, мы с рогатым вне закона. Не только ковен ведьм, но и государство, в лице силовых структур, нас искать начнет. Со всем, как говорится, пристрастием. Какое уж тут задание? Какой камень Перуна? И на самом деле останется только в дыру какую последнюю забиться да дрожать там, что листы осиновые, каждую минуту до возвращения восвояси считая.
Потому, прав всё же рогатый – сейчас следовало выждать. Сделать паузу, смириться. Чтобы дров лишних в запале не наломать. Не с судьбой своей смириться, понятно, что в руки ведьмы нас толкает, а успокоиться, переждать, утихнуть на время. Да подумать хорошенько заодно, как из этой ситуации выкрутиться, если и не с прибытком, так хотя бы с минимальными потерями.
Для раздумий камера в следственном изоляторе подходит ничуть не меньше, чем любое иное помещение. А может даже и больше подходит. Смотрите сами – комфорт минимален, просто поваляться, понежиться не получится. Только что и остаётся думы думать, больше заняться просто нечем. А на счёт баланды тюремной да места отхожего, сомнительного удобства – так то нас с сатиром не сильно волнует. Без сих благ цивилизации обходимся.
Смущали несколько, разве что, только последние слова ведьмы. Это которые про слёзы кровавые и сопли горючие. Или наоборот? Не важно, в общем. Ни того, ни другого не хотелось. В смысле, чтобы из меня капало. Ну, да ладно. Позже с этим разберёмся.
Я вздохнул и без всякого сопротивления, аки агнец, покорно поплёлся вслед за офицером, с которым был связан наручниками. Полицейский оценил моё хорошее поведение и потому особо меня третировать по пути к машине, куда мы и направились, не стал. Лишь раз, около самой двери, задней само собой, слегка пригнул и ткнул в бок. Предлагая, таким образом, скорее забираться внутрь.