От четырех рваных ран на животе остались лишь розоватые полосы зарубцевавшихся шрамов. Значит, не привиделось. А где…?
В голове зашумело с новой силой, и он остановился, прижав пальцы к вискам. Должно быть… потерял слишком много крови.
Плеча осторожно коснулась холодная подрагивающая рука.
― Д-давай помогу.
Куда, дурочка? У самой зуб на зуб не попадает, да и…
― Где… остальные?
― Я не знаю, ― прошептала Авелен, и на плече дрогнули ее пальцы. ― Среди тех, кого я нашла, только ты, ― она гулко сглотнула, будто боролась с тошнотой, ― еще был жив.
Значит… нужно искать тех, кого она не нашла. Чтобы это сейчас ни значило.
― Отвернись, ― повторил Корин. А то так и будет таращиться, алея лицом, ушами и… ― И переоденься.
А то сняла лишь плащ и охотничью куртку. Или…? Куртка синела ― или зеленела, пойди сейчас разбери, какого она цвета, ― на ровном, без швов кладки, каменном полу, а вот плащ… Только бы не потеряла.
Странно. Пол, как… в пещере, теплые шкуры ― медвежьи и волчьи узнавались наощупь, но были и еще какие-то, ― вырубленный в стене очаг… Нет, слишком сложно. В новое подобие сна ― или обморока, но для принца последнее несолидно, ― он провалился, едва успев натянуть на себя серебристую шкуру.
Во сне приятного тоже было мало. Из темноты зимнего леса с подернутыми инеем ветвями шагнул силуэт в черном, и морозные бело-голубые узоры расцвели и на зубчатой серебряной короне. Лунный свет тонул, не отражаясь, в матово-синих, будто лишенных зрачка, глазах.
― Что это ты делаешь, а?
― Я? ― переспросил Корин, пытаясь понять, почему они вдруг стали одного возраста. Если Эдмунд жив ― а с чего бы ему быть мертвым, дубина? ― то сейчас ему должно быть уже тридцать пять.
― Да уж не я, ― согласился тот и оперся на хрустальную рукоять Исс’Андлат, как на трость, воткнув узкое острие в громко хрустнувший наст. ― Ты чем думал, когда с тропы ее толкал?
― Зато голова на плечах осталась, ― не согласился Корин. Выбирать тогда особо не приходилось. Или толкнуть в надежде, что она сумеет сгруппироваться и не свернуть себе шею, или позволить оборотню разорвать ее пополам.
Ну-ну. Хорошая попытка, Твое Высочество. Это ты можешь хоть с отвесного обрыва сорваться и всё же ухитриться выжить, потому что носиться по горам ты начал раньше, чем даже сел в седло. А она и на пологом склоне половину костей переломает.
― Голова-то осталась, ― фыркнул Эдмунд, и изо рта у него вырвалась колкая ледяная крошка. ― А совести не осталось. У тебя. Она за тобой в огонь и воду, а ты и рад. И плевать, что она-то там не выживет.
― Она за мной?! ― возмутился Корин, поскольку обвинение было совершенно не заслуженное. ― Это ее несет в замок Белой Колдуньи!
― А почему, ты думаешь?! ― в тон ему парировал Эдмунд. ― Как еще ей до тебя достучаться, Корин Громовой Кулак? Королем быть не хочешь? Короной об пол швыряешь, чтобы все видели, что ты свободен, как ветер в поле? Как ребенок, право слово!
― Хочу и швыряю, тебе-то что?! Арченландом и без меня есть кому править!
― А Нарния ― это не твое дело, да?! Хорошо сидеть в Кэр-Паравэле, когда там тишь и благодать и сам Верховный Король в оруженосцы берет! А как беда, так все тут же и разбежались!
Разбежались?! Вот спасибо-то!
― Я принц Арченланда, а не Нарнии! Не нужна мне ни корона, ни твоя племянница!
― Именно, ― согласился Эдмунд глухим голосом, мгновенно понизив тон. ― Никому она не нужна. Всем только корону и подавай. На тебя одного надежда была. Но нет, тебе бы только подвиги для себя любимого вершить. Твоя правда, Корин. Короля бы из тебя не вышло.
И растаял среди дрожащих на ветру ветвей.
― Не больно-то и хотелось! ― огрызнулся Корин в гулко разнесшую его голос пустоту и проснулся. Горящее в очаге пламя высвечивало неровный потолок ― точно пещера, ― темные стены и спящую рядом, чуть подогнув ноги, Авелен. Забраться под те же шкуры она не решилась ― и слава Аслану! ― и завернулась в бурый мех, из-под которого теперь одна нога и виднелась. До середины бедра.
Лев, спаси его. Поскольку мокрую одежду она всё же сняла. И на подобии меховой подушки лежали, отброшенные в сторону и свешивающиеся с края шкур, длинные золотистые волосы.
Чтоб вас всех, сонно подумал Корин и отвернулся к стене в подрагивающих тенях. Нужно было остаться в Анварде.
В третий раз повезло еще больше. Разбудило его осторожное прикосновение пальцев к виску. Это еще можно было списать на случайность, но затем эти пальцы скользнули вниз по скуле и щеке, и губы защекотало теплым дыханием.
Плохая идея. Не то время, не то место, не то… вообще всё.
Авелен, должно быть, подумала о том же. Или просто никак не могла решиться. Замерла без движения ― один удар сердца, два, три… ― и отодвинулась с шорохом мягких шкур. И, кажется, всхлипнула, уткнувшись в них лицом.
Нашла из-за чего. Мужчина ведь тоже был не тот. Эдмунд, как всегда, оказался прав.
***
― Да оборотней здесь целые стаи, ― пожал плечами глава гномьего поселения, оглаживая длинную черную бороду. ― Всегда так было. Серебряный король загнал их далеко в горы огнем и мечом, и многие из них до сих пор не решаются пересекать нарнийскую границу. Дальше можно идти лишь подгорными тропами, если, конечно, вы не хотите столкнуться с ними еще раз.
Авелен передернула плечами. Не столько от мысли, что где-то снаружи бродят полчища тварей, способных одним ударом оторвать голову или сломать позвоночник, сколько от того, с каким содроганием было сказано это «Серебряный король». Будто… гном говорил о чудовище втрое страшнее целой стаи оборотней.
― Где они берут столько еды? ― нахмурил брови Корин и положил руку на ее ладонь. Должно быть… хотел сказать, что так она их выдаст. Едва ли народ, столько лет притесняемый королями Нарнии, обрадуется, узнав, что приютил дочь одного из них.
Авелен малодушно захотелось прижаться к нему, обнять обеими руками и уткнуться носом в наспех заштопанную тунику. Отстирать ее тоже толком не вышло ― Авелен и носового платка прежде не стирала, ― и на колкой темно-зеленой шерсти отчетливо бурели пятна высохшей крови. На вопрос «А другой разве нет?» Корин и вовсе поперхнулся смехом и заявил, что штаны у него тоже одни, а в подобных путешествиях вообще не принято щеголять обновками каждый день. И мыться тоже. Им, дескать, просто повезло, что они через день попадают под дождь.
Авелен вспыхнула и на всякий случай украдкой принюхалась к волосам. Пахло одолженным у одной из гномих мылом. К сожалению, не цветочным.
А он, конечно же, заметил. И сказал, подняв уголок губ в кривой горькой улыбке.
― Хорошо держишься.
Авелен покраснела еще сильнее. Теперь уже от стыда. О чем она думает, когда…?
― Не надо, Эви, ― негромко добавил Корин, делая широкий неровный стежок. Тунику он зашивал сам, но предложить помощь Авелен и не решилась. Была уверена, что у нее выйдет еще хуже. ― Я не пытаюсь тебя обидеть. А мертвым твои слезы ничем не помогут. Скорее уж сделают тебя легкой добычей для живых.
Да куда уж еще легче?
― Но ведь… ― пробормотала Авелен, выпустив из пальцев прядь волос. ― Там были не все.
― Значит, тех, кто еще мог выжить, забрали с собой. Если так, то я их найду.
«Я». Не «мы». Пойду один в кишащее оборотнями логово неизвестного колдуна ― или колдуньи, ― и выведу из него еще четверых, раненых и ослабевших. Браво, Корин.
Гном же лишь пожал плечами в ответ на вопрос о пропитании оборотней.
― Охотятся. Кто в человеческом обличии, кто в зверином. Подозреваю, что иногда воруют припасы у великанов. Да и в старом замке к северу отсюда… в последние месяцы как-то неспокойно.
― Понятно. Какие, однако, плодородные горы, ― пробормотал Корин себе под нос. Что-то подозревал? Но что именно?