Нет. Глупости, конечно. Наверное… он просто устал.
— И что же делать?
Ждать помощи из Кэр-Паравэла? А они придут? Смогут ли прорваться к эттинсмурским горам и сквозь них, если даже половина жезла Колдуньи способна вдохнуть жизнь в дюжины ледяных глыб и заморозить морской залив на целых полмили?
— Есть одна идея. Но будет лучше, если ты… пока что сохранишь свое имя в тайне. На всякий случай. Я не уверен… что они не задумают выдать тебя этой ведьме, узнав, что ты дочь Верховного Короля.
Идеей оказался разговор с гномами. С мудрейшими из их числа, с негласным советом старейшин поселения. И не сказать… чтобы этот разговор прошел гладко. Одно дело — приютить нескольких путников, пусть и людей, после того, как те едва пережили бой с оборотнями, и совсем иное — когда незваные гости начинают просить помощи в самой настоящей войне.
— И на что нам это?! — немедля вскинулся один из седобородых стариков, доходивший Авелен разве что до пояса. Она, впрочем, и не думала над этим смеяться. Просто отметила в мыслях, что Корин не зря вел все разговоры с гномами, сидя. Его рост они бы и в самом деле приняли за насмешку. — Мы протянули вам руку помощи, а вы в ответ навлекли на нас беду. Хороша благодарность, ничего не скажешь! Думаете, те, кто занял замок Колдуньи, не поймут, что вы воспользовались одним из наших проходов? Мы жили в мире с Диким Севером, пока не появились вы. Договорились с одной ведьмой, так договоримся и с другой. Думаете, их мало было в этих горах?
— И вас это устраивает? — парировала Авелен, невольно разозлившись на этот выпад. Поскольку он был совсем не в ее адрес. — Сколько лет вы уже прячетесь под землей? Ваши дети растут, не видя солнечного света. Неужели вы не хотите сражаться даже за их будущее? Не хотите покинуть эти пещеры хотя бы ради того, чтобы…?
— Покинуть?! И куда же мы пойдем?! Короли Нарнии загнали нас в эти горы, как крыс, и надеяться на их милость — всё равно, что умолять о ней Белую Колдунью!
Что?! Да как вы…?!
— Я не стану говорить за Нарнию, — вмешался, не повышая голоса, Корин, — но Арченланд будет рад принять вас в обмен на клятву верности.
— А кто ты такой, чтобы говорить за короля Арченланда?!
— Его сын, — ответил Корин. Негромко, спокойно и так веско, что Авелен даже замерла на мгновение, не дыша. Невольно залюбовалась этой совершенно королевской уверенностью. — Младший. Это я защищаю границы Арченланда, пока мой отец правит им. Я обещаю защиту и вашим женщинам и детям, если они согласятся пойти юг. Обещаю горы, в которых им не придется жаться по подземным ходам и поселениям. Я не сужу детей за грехи их отцов. И как не стану судить и самих отцов. Когда вы сражались за Колдунью, меня даже не было на свете. И я предлагаю вам мир. Что скажете?
— Сейчас — ничего, — качнул головой глава поселения. — Мы не станем решать этого в спешке.
— Ваше право, — согласился Корин. Но Авелен почувствовала разочарование. Даже не столько от ответа гномов. Было как раз таки очевидно, что они захотят посоветоваться. Но что действительно огорчило, так это…
Он предложил им Арченланд. Как защитник Арченланда. Как кто-то, кто был уверен: что бы ни случилось, он неотделим от Арченланда. Когда всё это закончится — если они преуспеют, — он вернется в Анвард. Вернется домой. И на что она в самом деле надеялась?
На что она надеялась, когда искала его после этого разговора, не выдержав одиночества? Что собиралась сказать ему теперь, если видела, что его куда больше занимает чужой оруженосец — даже не его собственный, — чем… Как же мелко она всё-таки думает. Лишь о себе. Лишь о том, чего хочет она сама. Может… потому-то она ему и не нужна?
— Эви, — сказал Корин, и она не сразу решилась поднять глаза на его лицо в последних отблесках закатного света. — Из-за чего ты расстроилась?
Это так очевидно?
— Я… не расстроилась.
Вовсе нет. Просто позволила себе… слишком размечтаться из-за одного-единственного объятия. И, быть может, пары взглядов. Да что они вообще значили, эти взгляды?
— Мне так не показалось. Я… тебя чем-то обидел?
Нет. Это же она однажды влюбилась до беспамятства и с тех пор не переставала ждать какого-то чуда. Не его вина, что чудо всё никак не случалось.
— Ты не можешь меня обидеть.
— Спорное заявление.
Ну, уж какое есть. Да ты и в самом деле не обидел. Ты просто предложил им Арченланд, будто меня и не существует. Будто я не предлагала тебе Нарнию. Мы… могли бы хоть править вместе. Почему же ты не хочешь?
— Мне просто… немного страшно, — пожала плечами Авелен и спросила первое, что пришло в голову. — Тебе не холодно?
В одной камизе-то. Ветра в ущелье не было, но всё же… ей казалось, что ночи в эттинсмурских горах должны быть куда холоднее арченландских.
— Нет, — качнул головой Корин и шагнул к ней. Авелен не стала спорить. Лишь смотрела на его лицо — стараясь не думать, о чем думает он, глядя на нее, — и растерялась, когда он поднял руку и осторожно заправил ей за ухо прядь волос. Застыла, забыв, как дышать, едва почувствовала скользнувшие по ее щеке пальцы.
А затем и вовсе зажмурилась, когда он наклонился и коснулся губами ее лба. Испугалась, что это удивительное видение растает в следующее же мгновение, оказавшись лишь очередным сном. Не могла поверить даже в то, что он тоже — он действительно — закрыл глаза. И будто потерялась в этом ощущении, в одном лишь прикосновении теплых губ ко лбу, разом вытеснившем из ее мыслей всё остальное. Будто весь мир сузился до одной лишь горной долины в закатных тенях. До одного лишь его.
И невольно, не задумываясь, потянулась за ним, когда он отстранился. Замерла вновь, уткнувшись лицом ему в шею, сжимая в пальцах тонкую ткань на его спине, сквозь которую отчетливо ощущался длинный шрам на лопатке, и почувствовала, как Корин зарылся пальцами в ее волосы, обхватив второй рукой вздрагивающие плечи.
Только бы он не начал говорить, что однажды это пройдет. Что случится совсем не то чудо, которого она так ждет, и она перерастет эту любовь.
Он не начал.
========== Глава шестнадцатая ==========
В густой черноте ночи метались алые всполохи факелов и белые росчерки обнаженных клинков. Бряцал металл, неслись сквозь темноту и дым пронзительные крики.
— Заряжай!
Тяжелые стрелометы поворачивались с протяжным скрежетом, тускло блестя гранеными наконечниками длинных стальных болтов. Сухо щелкали спускаемые рычаги, и над едва отражающей тусклый свет водой свистели дюжины выпущенных стрел.
— Заряжай!
На той стороне реки шел бой. В темноте слабо поблескивали остроконечные шлемы и длинные наконечники на копьях, поднятый в воздух песок смешивался с дымом — принесенным откуда-то с юга, воняющим не только гарью сожженного дерева, но и обугленным мясом, — и из-за темной воды слабо доносились чьи-то зычные приказы. Должно быть, тархана, мечущегося среди сражающихся на запыленном белом жеребце. В какой-то миг Рушдану померещилось, что он и в самом деле разглядел господина перед заслоном копейщиков, но река была слишком широка, а ночь — слишком темна, лишенная не только луны, но и звезд, чтобы сказать наверняка, того ли всадника он видел. И всадника ли вообще. В такие ночи мерещилось, будто в глубине багровых песков оживают неупокоенные души, лишенные права на погребение. Пожиратели мертвых, слепо рыщущие среди кровавых барханов в поисках одиноких путников, осмелившихся отойти слишком далеко от вставшего на ночлег каравана.
И из-за реки несся гулкий, будто отраженный эхом, которого не могло здесь быть, шакалий смех. Шакалий ли?
— Заряжай!
Ноющие пальцы вновь стискивали ворот стреломета, принимаясь крутить его со скрипом натягивающихся веревок, с щелчком входил в пазы длинный болт, и второй воин спускал тяжелый рычаг, целя в сторону от тусклого блеска шлемов. В черную волну человеческих тел, напирающую на подходы к широкому мосту. Неужели… они прорвутся? Неужели…?
— Заряжай! Прикрываем отход!