Через две недели вновь занятия по вождению. К удивлению его руководителя, Сергей сразу же повел машину нормально: отработал «учебную восьмерку», преодолел запланированные препятствия. В дальнейшем проблем с вождением не было.
Специальную тактику вел сам начальник школы.
— То, что мы будем с вами изучать, — говорил он, — не теория, а обобщенный опыт войск НКВД за период их существования. С первых часов службы в частях оперативного назначения полученные здесь знания окажутся нужными. В нашем деле не удача и не везение, а именно знания — основа успеха.
Этими словами майор Кислицин обычно начинал занятия, ими же заканчивал. Впоследствии Сергей не раз убеждался в их справедливости.
Курсанты в полном объеме отрабатывали тактику действий нарядов при перекрытии отдельных направлений, блокировании, окружении, оцеплении, ведении поиска, сближении, преследовании; изучали организацию и боевую службу заслона, засады, поисковой группы, секрета, дозора, поста наблюдения, контрольно-проверочного и пропускного пунктов (КПП). Были они ознакомлены с тактикой проведения чекистско-войсковых операций: поиском в блокированном и в неблокированном районах, окружением, преследованием, прочесыванием. Особое внимание при изучении специальной тактики уделялось работе командира взвода и отделения по организации и выполнению служебно-боевых и оперативно-боевых задач.
IV
Учебный взвод был впервые назначен в караул. Сергей оказался в третьей смене по охране склада артгехвооружения. До заступления на пост оставалось еще более двух часов. Он сидел в беседке возле караульного помещения, поговорить по душам было не с кем. Так уж получилось, что сослуживцы из Сталинградской области особо не сдружились и говорить с ними о своем не хотелось.
На душе было тяжело. Зина писала редко, на два его письма отвечала одним, а на последние пока еще не откликнулась. Какие только мысли не приходили в голову.
Чувствовалась осень. В остывающем воздухе еле заметными нитями, поблескивая, плыли последние серебристые паутинки. В лучах заходящего солнца с непостижимой быстротой мелькала между верхушками деревьев небольшая стая голубей. Кто-то выпустил своих питомцев, и теперь они, в большинстве своем парами, носились туда-сюда, слетались, разлетались. Сергей смотрел на паутину, голубей, и ему казалось, что все это не в его жизни. Захотелось подышать родной степью.
«Почему Зина так долго не пишет? Бывает ли на нашей поляне? Обещала ведь».
Он вспомнил, как однажды вот так же заходило солнце. В этот день они с отцом косили сено. Под вечер отец отпустил его домой за провиантом, а сам остался ночевать в поле, чтобы на вечерней и утренней зорьке покосить по росе. Сергей вышел на дорогу. Вскоре его нагнал небольшой воз с сеном, и он увидел наверху больничного длиннолицего конюха Евсеича, а рядом Зину, знакомую симпатичную школьницу.
— Сережа, здравствуй, — крикнула она, — садись, подвезем. Втроем веселее будет, а то Евсеич что-то всю дорогу молчит.
Сергей не заставил себя упрашивать и, прежде чем кучер с неудовольствием натянул вожжи, забежал сзади и, ухватившись за стягивающую сено веревку, быстро забрался наверх.
Зина была в белом легком платье, из которого заметно выросла. Загорелые шея, руки, ноги контрастировали со светлой одеждой. Она поднялась, балансируя руками в такт покачиванию воза, и села около Сергея со стороны солнца. Парень смотрел на девушку, и она казалась ему каким-то неземным созданием. Зина сидела так близко, что Сергей невольно сдерживал дыхание. Сердце его учащенно билось. Солнце бросало свои последние лучи на ее волосы, и оттого они светились эдакой золотистой короной вокруг головы. Просвечивалось и платье. Разговор у молодых людей не получался. Зина беспрерывно натягивала платье на свои загоревшие колени, и Сергей, стесняясь смотреть в лицо, не сводил с них глаз.