Второе “золотое правило” дипломатии, которое называл мой отец, было осторожное использование встреч в верхах. “Плохо подготовленные встречи на высшем уровне, — говорил он, — не говоря о неподготовленных, лучше не проводить вообще. Они приносят больше вреда, чем пользы. Если это рабочая встреча, то ее слабая отдача не беда. Но что касается соглашений, договоров, то в мировой практике к ним идут годами, а то и десятилетиями. Хорошо были подготовлены встречи в Ялте и Потсдаме, соглашения по ограничению стратегических ядерных вооружений, конференция в Хельсинки по безопасности и сотрудничеству в Европе. Плохие результаты принесли встречи Хрущева с Эйзенхауэром и Кеннеди. Пример дилетантства — встреча Горбачева с Рейганом в Рейкьявике. Здраво вел себя на встречах Брежнев. Он не был болтлив и вспыльчив, доверял профессионалам. У него сложились хорошие отношения с Никсоном, Помпиду, Шмидтом. Он не поддавался уловкам Киссинджера…
— Значение встреч в верхах мне понятно. Но если все идет нормально, дипломатам никто не мешает работать, в чем заветный ключ к успеху?
— Работоспособность и трезвость суждений, помноженная на стремление к компромиссу. Любая международная проблема многогранна. У нее есть главные и второстепенные стороны. Разрекламированное соглашение — “алмаз” может оказаться низкого качества. Дипломаты должны его тщательно оттачивать. Западники на переговорах часто пытаются нами манипулировать. Меня в их газетах прозвали “господин Нет”, потому что я собой манипулировать не позволял. Это многим не нравилось. Зато мне нравилось очень…
Не раз Андрей Громыко говорил о том, что для успеха на дипломатических встречах нужно хорошо знать и понимать, с кем имеешь дело, в чем его сила и слабости…
Горби мучился и не понимал, почему Буш так вяло ведет с ним дела. Между тем президент следовал одному из “золотых правил” дипломатии: когда до конца не ясно, что делать, лучше не делать ничего»{496}.
Кстати, небезынтересна тактика Буша в отношении Горбачева, описанная Бжезинским: «Действия Буша заслуживают высочайшей похвалы. Он уговаривал, заверял, льстил, прибегал в мягкой форме к угрозам в беседах со своим советским партнером. Он должен был соблазнить Горбачева, рисуя ему картины глобального партнерства и одновременно поощряя его согласиться с распадом советской империи в Европе»{497}.
«Соблазнить!» — сказано предельно откровенно.
Когда в 1989 году в Москву прилетел Киссинджер, Громыко в разговоре с сыном предсказал линию поведения американца: «Киссинджера прислали в неофициальном плане, чтобы провентилировать новые подходы к нам. Меняющееся соотношение сил в пользу американцев позволяет им сделать много ходов. Скорее всего, от нас будут требовать одностороннего разоружения в обмен на мифическую помощь, которая никогда не придет»{498}.
Громыко и Мао Цзэдун. Горбачев и Дэн Сяопин
Эпиграфом к этой теме будет разговор Горбачева и Дэн Сяопина, состоявшийся 16 мая 1989 года во время официального визита советского лидера в КНР в здании Всекитайского собрания народных представителей. Касаясь идущих в Советском Союзе и Китае реформ, Горбачев сказал:
— Вы начали преобразования с экономики, а мы — с политики, но в итоге придем к одному результату.
Дэн Сяопин возразил:
— Мы придем к разным результатам{499}.
В мемуарах Горбачева об этом нет ни слова, хотя Примаков, сопровождавший генерального секретаря, в интервью автору тоже подтверждал, что такой разговор был.
В обширном описании встречи с генеральным секретарем ЦК КПК Чжао Цзыяном, который вскоре был обвинен в том, что допустил протестные выступления студентов на площади Тяньаньмэнь в Пекине, и снят со своего поста, Горбачев свидетельствует, что шла речь о политической перестройке в Китае и многопартийной системе. Горбачев оказался в Поднебесной в критический период, когда, как определил новый генеральный секретарь Цзян Цзэминь, в Пекине разрастался «контрреволюционный мятеж».
В записках Олега Рахманина, первого заместителя заведующего отделом ЦК КПСС и куратора китайского направления, говорится: «“Теплые” воспоминания и комплименты экс-лидеру Компартии Китая могут только подтверждать худшие догадки Пекина о подозрительном характере беседы двух тогдашних генсеков. Фактически китайская печать связывала текст и контекст беседы Чжао Цзыяна с Горбачевым с “попыткой возложить вину за возникновение беспорядков на Дэн Сяопина”. В официальном докладе мэра Пекина от имени Госсовета КНР (одобрен китайским парламентом 30 июля 1989 г.) высказано следующее: “Воспользовавшись встречей с Горбачевым, Чжао Цзыян умышленно повернул острие борьбы против товарища Дэн Сяопина, чем еще более ухудшил ситуацию”. Другими словами, Горбачев не понял характера внутрикитайского конфликта, который вылился в открытое противостояние местных перестройщиков со сторонниками постепенных реформ и обострил его.