Действие США были более спокойными. Когда по поручению Рузвельта посол Штейнгардт выразил протест, президент получил публичную отповедь от Молотова: «Прежде чем вмешиваться в отношения Советского Союза с Финляндией, которая давно получила свободу и независимость от России, Рузвельту следует обуздать американский империализм на Филиппинах и Кубе». Рузвельт, однако, сдержался. Было введено «моральное эмбарго» на советские сделки с американскими компаниями в сфере аэронавтики. Им было запрещено торговать с СССР. Кроме того, было сокращено число советских инженеров, которым разрешалось посещать американские заводы, был ограничен американский импорт в СССР, прекращены поставки нефтеперерабатывающего оборудования, ряда важнейших типов станков, алюминия и молибдена. Надо полагать, для советского посольства наступили не самые спокойные дни, но общая обстановка настолько быстро менялась, что финскую проблему быстро затмил успех вермахта. Громыко же приобрел новый опыт, так как посла Уманского официальный Вашингтон терпеть не мог. Впоследствии Андрей Андреевич очень обтекаемо описал эту проблему «Убежден, что Уманский являлся опытным дипломатом и обладал незаурядными способностями. Однако, видимо, у него явно не хватило опыта в области ведения конкретных переговоров с представителями другого государства»{60}.
Снова нефть
Тем временем на Западном фронте англичане и французы повели «правильную войну» в духе стратегий Первой мировой войны. Англичане, высадив во Франции 150-тысячный экспедиционный корпус, вместе с французами усиленно укрепляли «линию Мажино» и сооружали новые укрепления. При этом английский флот вел активные боевые действия, обеспечивая блокаду германского побережья. Главное стратегическое сырье Германии, железная руда и нефть, находилось под постоянным прицелом англичан. Казалось, повторяется история двадцатишестилетней давности: на всех морях, от Баренцева до Средиземного, Германию ограничивала английская блокада.
В апреле 1940 года немцы быстро захватили Данию и Норвегию и получили стратегическое преимущество в борьбе за Атлантику. Это привело к отставке правительства в Лондоне, которое должно было ответить за Мюнхен. Премьер-министром стал Черчилль, который считал союз с Москвой неизменным условием победы над Германией.
10 мая 1940 года немецкие танковые дивизии вырвались к проливу Ламанш. 14 июня немцы были в Париже. 22 июня было подписано перемирие — в Компьенском лесу, в том же вагоне, в котором в 1918 году французский маршал Фонт принял капитуляцию Германии, по условиям которой она потеряла седьмую часть территории и 10 процентов населения. Отмщение свершилось.
Крушение французской армии, считавшейся сильнейшей в Европе, вывело Германию к Средиземному морю, и теперь весь континент был в ее тисках.
Гитлер должен был всерьез задуматься о завершении стратегии и захвате Северной Африки и Ближнего Востока, где находилось «нефтяное сердце» англичан. Однако он предпочел, так и не дождавшись от Черчилля согласия на мир, начать операцию «Морской лев», чтобы добить Британию. Военный историк называет невзятие Северной Африки «самой гибельной стратегической ошибкой из всех совершенных им во время войны»{61}. В Берлине, казалось, на время забыли, что для англичан потеря нефтяных месторождений была бы смертельной.
Кроме того, захват немцами африканского побережья и Ближнего Востока поставил бы СССР в крайне трудное положение из-за угрозы его главному нефтяному району на Кавказе.
Отметим, что положение с нефтью и бензином в самой Германии еще было натянутым, но не критическим. Немалую роль в этом сыграло производство синтетического бензина из угля. К 1940 году производство синтетического топлива резко увеличилось и достигло 72 тысяч баррелей в день (46 процентов поставок нефти в Германию), причем около 95 процентов всего немецкого авиационного бензина было получено из угля{62}.
В своей экономической стратегии Гитлер «был одержим нефтью» и, как показал в мае 1945 года на допросе германский министр военной промышленности и вооружений Альберт Шпеер, «потребность в нефти была одним из основных мотивов при принятии решения о вторжении в Россию». Почему же Гитлер не рванулся через Африку в Ирак, малопонятно. Правда, согласно сообщениям советской военной разведки, весной 1941 года им планировался десант в Ирак (до двух парашютных дивизий), но время уже было упущено.