Сталин встретился с Гопкинсом. Американец задал конкретные вопросы: каковы непосредственные потребности России? Что ей понадобится для долговременной войны? Кроме того, он намекнул, что Рузвельт хотел бы видеть советским послом нового человека, с которым у него давно сложились доверительные отношения.
Сталин ответил: непосредственно необходимы зенитная артиллерия, тяжелые пулеметы, винтовки, высокооктановый авиационный бензин и алюминий для строительства самолетов. Так, накануне войны, в 1941 году потребность Советского государства в авиационном топливе Б-78 была удовлетворена всего лишь на 4 процента{80}.
Вечером они оба стали свидетелями воздушного боя в темном московском небе, когда советские зенитчики сбили два немецких самолета.
В американской документальной литературе эти переговоры отражены в полной мере. «После переговоров с Молотовым и британским послом Криппсом Гопкинс снова встретился со Сталиным. Президент, сказал он Сталину, хотел бы знать мнение советского лидера о войне. Сталин сообщил, что в начале вторжения германская армия на русском фронте насчитывала 175 дивизий. Теперь их число увеличилось до 232, но немцы могут довести его до 300 дивизий. «…Мистер Сталин заявил, что он сможет мобилизовать 350 дивизий и будет держать их под ружьем до того времени, когда начнется весенняя кампания в мае 1942 года».
Сталин продолжал говорить: о необходимости закалить свои войска в боях, чтобы они поняли, что немцы не супермены; о том, как стойко сражаются русские в окружении и далеко в тылу у немцев; о своем впечатлении, что натиск немцев несколько ослаб; о качественном отличии (крайне подробно) танков и самолетов противоборствующих сторон; о том, что Красная армия не считает опасными для себя финские, румынские, итальянские и все другие дивизии, кроме немецких. В конце беседы он попросил Гопкинса передать президенту нижеследующее личное послание:
«…Величайшая слабость Гитлера состоит в массах порабощенных народов, которые ненавидят его, и в аморальных методах его правления». Эти народы могут почерпнуть воодушевление и моральную силу, необходимую для сопротивления Гитлеру, только из одного источника, и это Соединенные Штаты. Он констатировал, что влияние в мире президента и правительства США колоссально.
Соединенные Штаты неизбежно, продолжал Сталин, «сойдутся в конечном счете с Гитлером на каком-нибудь поле брани. Мощь Германии настолько велика, что даже при способности России защитить себя сокрушить немецкую военную машину очень трудно и объединенными силами Англии, и России. Он сказал, что одолеть Гитлера, и, возможно, без единого выстрела, могло бы только одно — заявление, что Соединенные Штаты намерены присоединиться к войне против Германии. Война, по его мнению, предстоит ожесточенная и, видимо, долгая; что, если мы объявим войну, американский народ проявит настойчивость в том, чтобы его армия сразилась с немецкой. Сталин хотел, чтобы Гопкинс передал президенту: он будет приветствовать американские войска на любом участке русского фронта под полным командованием военачальников США». Последнее предложение — поразительная уступка правителя России.
Позднее Гопкинс вспоминал, что в беседе Сталин не допустил ни одного лишнего слова, жеста или манерности. «Это напоминало разговор с абсолютно отлаженным механизмом, интеллектуальной машиной. Иосиф Сталин знал, чего хочет сам, чего хочет Россия, и полагал, что это известно собеседнику…»{81}
На вторую встречу с Гопкинсом в качестве переводчика Сталин вызвал Литвинова, которого Рузвельт и Гопкинс неплохо знали. Эта крошечная деталь должна была сигнализировать Рузвельту о многом.
31 июля перед отлетом из Москвы Гопкинс на пресс-конференции заявил, что он по поручению Рузвельта сообщил Сталину: «Тот, кто сражается против Гитлера, является правой стороной в этом конфликте… США намерены оказать помощь этой стороне».
«Я глубоко уверен в этом фронте, писал Гопкинс Рузвельту из Москвы, моральный дух населения необычайно высок. Здесь существует твердая решимость победить»{82}.
В результате переговоров Гопкинса Рузвельт получил информацию, совпадавшую с его ожиданиями: Советский Союз не сдастся. Гопкинс же стал координатором всей помощи СССР по ленд-лизу и главным союзником СССР в администрации президента, что всегда подчеркивал и Громыко.
Вслед за переговорами Гопкинса практически мгновенно, 2 августа, состоялся обмен нотами между СССР и США о продлении на год советско-американского торгового соглашения и об экономическом содействии со стороны США Советскому Союзу в войне против фашистской Германии.