Однако тот рассудил иначе: «Проект договора, переданный тебе Иденом, получили. Мы его не считаем пустой декларацией и признаем, что он является важным документом. Там нет вопроса о безопасности границ, но это, пожалуй, неплохо, так как у нас остаются руки свободными. Вопрос о границах, или скорее о гарантиях безопасности наших границ на том или ином участке нашей страны, будем решать силой»{108}.
Телеграмма Сталина отправлена 24 мая. К этому времени положение на фронте становилось критическим, под Харьковом советские войска неожиданно потерпели сокрушительное поражение. Тем не менее слова «будем решать силой» говорят о многом.
Немцы наступали, у Ставки фронтовых резервов не было. Германские войска прорвали оборону на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов. К середине июня они стремительно шли к Волге и Кавказу, заняли весь Донбасс, Ростовскую область, выходили к Кавказу 7 июля они подошли к Воронежу, 17-го — к Сталинграду.
В Сталинграде решался вопрос, как заметил генерал Макартур, смогут ли немцы вести войну с союзниками еще десять лет.
Действительно, если бы удалось захватить Кавказ, нефтепромыслы Грозного и Баку и перекрыть Волгу, по которой, кроме нефти, шли грузы из Ирана, немцы могли бы перейти к стратегии на истощение. Они получили бы новые экономические возможности, смогли бы выстроить оборону на севере и перейти к освоению захваченных территорий.
Черчилль понимал, что в военном отношении Сталин является наиглавнейшим партнером, так как, если бы рухнул Советский Союз, следующей была бы Англия. И, понимая это и желая Москве выстоять, он, скажем прямо, не хотел ее победы и послевоенного усиления. В этом смысле помощь Сталину в перспективе оборачивалась против Англии. Поэтому ключевой вопрос открытия второго фронта вылился в ряд тягучих конфликтов, когда стремление поддержать союзника равнялось желанию послать его подальше. Здесь все трое проявили себя выдающимися игроками.
27 мая 1942 года Молотов прилетел в США для переговоров, главной темой которых было открытие второго фронта.
Рузвельт имел с ним четыре продолжительные встречи и прямо высказал свою позицию: высадка крупного десанта из Англии на побережье Франции может состояться в 1943 году, но он, президент, призывает своих генералов начать операцию в 1942 году силами 6— 10 дивизий, не боясь потерять 100—120 тысяч человек.
Молотов стал убеждать собеседника в огромном значении такой операции: она вынудила бы немцев снять с Восточного фронта 40 дивизий, что привело бы к полному разгрому Германии уже в 1942 году либо чуть позднее.
Гопкинс и американские военные считали, что десант состоится в 1942 году. Однако у Черчилля было иное мнение: он хотел, чтобы СССР принял помощь на вполне определенных условиях. Эта позиция оказала на Рузвельта решающее влияние.
«Ставка на то, что в случае высадки в 1942 году англичане выделят основную массу наземных сил, обрекало Вашингтон на приспособление к Лондону Американцы же были готовы к вторжению во Францию с Британских островов без англичан. При неудаче президент подставил бы бока атакам всех противников и почти неизбежно навлек поражение на свою партию на промежуточных выборах в Конгресс в 1942 году»{109}.
Англичане предлагали высадку в Северной Африке, что подразумевало окружение Германии и взятие ее измором. В этой стратегии измору подвергался бы и истекающий кровью Советский Союз, что в сумме полностью отвечало их вековой политике и сделало бы Великобританию главной силой в Европе.
Конечно, действия Черчилля не были направлены на нанесение какого-либо ущерба СССР — они были направлены во благо Англии.
В этой ситуации решающее слово принадлежало Америке. Ее военные были склонны обойтись без англичан и переключить активные военные действия исключительно на Японию, оставляя таким образом Лондон под постоянной угрозой германского вторжения. Американское военное министерство и штаб армии считали главной задачей военную победу, а не британские интересы. Рузвельт даже согласился внести в коммюнике пункт о достижении полной договоренности «в отношении задач создания второго фронта в Европе в 1942 году», однако вскоре Черчилль, поддержав это коммюнике, внес в него дополнение: «Заранее нельзя сказать, окажется ли данная операция возможной, когда придет момент ее осуществления.
Поэтому мы не можем дать обещания в этом деле, однако, если такая операция будет признана нами разумной и правильной, мы без промедления реализуем ее на практике»{110}.
В итоге Рузвельт нехотя согласился с планом Черчилля. Операция высадки союзных войск через Ламанш откладывалась на год.