— У тех семи были объективные причины, материалы разбора есть в архиве.
Начальник рассмеялся:
— Да, и это тоже есть в вашем психопрофиле. Знаете, как это обозвали наши психологи — «рыцарский комплекс». Вы остаетесь верны даже такому подонку, как Костров, и толпе бездарностей, если считаете себя частью команды.
Казимир усмехнулся:
— А вы считаете себя лучше Кострова?
Начальник прервал смех:
— А вы?
Казимир вдруг почувствовал какую-то тупую усталость и выдал такое, от чего сам оторопел:
— Нет. Я с ним из одного дерьма, и плевать на то, что я влез в него по молодости и глупости. Я давно не верю ни в библейские заповеди, ни тем более в моральный кодекс строителя коммунизма. Я, как и вы, убивал невинных, пытал женщин и сжигал деревни и особых угрызений совести не испытываю, поскольку дрался с врагом, который поступал не лучше. Но кое-какие принципы я для себя определил давно, когда начал понимать, кто я и что делаю.
Начальник суетливо бросил взгляд на статуэтку Дон-Кихота, в которой, как знал Казимир, был спрятан микрофон, но потом облегченно вздохнул и, демонстративно отодвинув ее в сторону, показал два обрезанных провода. Однако поспешил перевести разговор на другую тему:
— Знаю: «держи себя в кулаке».
Казимир покачал головой.
— И это раскопали.
— Да нет, сам Костров рассказал, только сумбурно. Не можете ли повторить?
— Что ж, большой палец — не прощай врагов, указательный — имей друзей, средний — не испытывай сожалений о том, что сделано, безымянный — меньше ври, мизинец — сумей достойно умереть. Но в общем-то это бравада, я сам принципы эти неоднократно нарушал, особенно последний.
— Все равно, когда человек даже просто формулирует что-либо подобное, это о многом говорит. — Начальник несколько мгновений помолчал. — Я знаю, вы публикуетесь. Сколько у вас работ?
— Не знаю, не считал, где-то около семидесяти.
— И в каких областях?
— Тактика, история, металлургия, материаловедение, психология, страховое дело, международное и морское право, экономический анализ… Но к чему эти вопросы, я не верю, что в моем личном деле нет полного перечня.
— Есть, но просто перечисление, а мне хотелось бы поточнее разобраться с кругом ваших интересов. — Он поднял на Казимира испытующий взгляд и, заметив, что тот демонстративно бросил взгляд на часы, добродушно усмехнулся: — Вижу, вы торопитесь, но если не возражаете, то я хотел бы позже продолжить разговор.
Казимир кивнул и поднялся.
— Разрешите идти?
— Да, пожалуйста.
В восемьдесят девятом Казимир вышел в отставку. Он принципиально отверг несколько предложений по прежнему профилю деятельности и устроился консультантом в издательство. Деньги ему были особо не нужны, хватало полковничьей пенсии. Доступ к спецраспределителю тоже остался, так что он хотел заняться чем-то для души. Он успел заочно получить звание почетного доктора в трех зарубежных университетах, которые считали его кто крупным невыездным ученым, занимающимся военными разработками, а кто диссидентом, скрывающимся от КГБ и потому публикующимся через третьи руки и под псевдонимом. Так что в издательство он пошел, скорее, для того, чтобы не особо маяться бездельем и иметь доступ к самым свежим новинкам. А через три года умер Люй. Он умер в день и час, который выбрал сам. Он сходил в парикмахерскую, постригся, тщательно вымылся, переоделся в чистое, взял Белый Шлем, подошел к Казимиру и сказал:
— Мне пора, когда будешь умирать, надень это.
Казимир не сразу понял, что он сказал, непонимающе посмотрел на Шлем и тупо спросил:
— Зачем?
Люй сунул Шлем ему в руки, сказал:
— Предопределено, — вернулся в спальню, лег на кровать и умер.
Казимир похоронил его на маленьком буддистском кладбище у свежеотстроенной сангхи. Когда он вернулся домой, Белый Шлем тускло поблескивал на кружевной салфетке рядом с трофейными декоративными тарелками, которые он привез из Германии. Казимира будто что-то потянуло к нему. Он взял Шлем и покрутил его в руках. Как-то, когда он достал Люя своими вопросами, тот скупо рассказал ему обрывок легенды, относящейся к Белому Шлему. Там было что-то о Змее миров, одной из чешуек которого и является Земля, о большой доске для игры в го, на которую боги вместо костей и камешков бросали людей, о великих воинах, чьим предназначением было странствие по чешуйкам Змея миров, а Белый Шлем был тем стаканчиком, в котором боги шелестели выбранными костями — судьбами, — прежде чем бросить их на доску. Короче, обычная восточная дребедень, которая именно сегодня вдруг показалась Казимиру странно значительной. В это мгновение Казимира пронзила мысль, что его больше ничто не держит на этой земле и почему бы ему не отправиться вслед за Люем, тем более что в одной из ваз лежал именной ТТ. Но Казимир невольно вздрогнул и торопливо отложил Шлем, будто именно этот предмет навеял ему такие мысли, а потом повернулся и вышел из комнаты.
Однажды к нему в дверь постучался шустрый молодой человек и предложил продать квартиру в обмен на полное обеспечение до конца жизни. Казимир печально улыбнулся и ответил, что привык сам заботиться о себе. На следующий вечер к нему в подъезде подошли три мордоворота и предложили «не ломаться». Казимир вежливо выслушал, потом сломал двоим из них берцовые кости, а самому наглому выдавил глаз. Через четыре дня его подстерегли в подъезде и «вырубили» ударом по голове. Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит крепко связанный в своем кабинете, а у его стеллажей с оружием толпились какие-то мордовороты и один говорил другому:
— Ну дает печатник, то-то он наших вырубил.
Казимир шумно вздохнул и сплюнул кровавую пену. Парни обернулись, и один крикнул в коридор:
— Очухался.
Через несколько мгновений в кабинет вошли еще трое. Один из них выглядел более развитым и держал в руках его пенсионное удостоверение.
— Да-а, Казимир Янович, доставили вы нам хлопот, ну и мы хороши, собирались прижать простого типографского служащего, а нарвались на полковника КГБ. — Он присел на край диванчика и, разведя руками, заинтересованно спросил, будто продолжая некий давно тянущийся разговор: — Ну и что будем делать?
Казимир посмотрел на рубашку, шевельнулся и вскрикнул от боли.
— Развяжите, — сказал он, отдышавшись.
— Зачем? — нагло поинтересовался собеседник.
— Как я понял, вам нужна моя квартира?
— Ну она уже наша — все чин чинарем, подписи, печати.
— Ерунда, — Казимир поморщился от боли, — вы же знаете, что она не приватизирована.
— Ну это для нас не проблема…
— Нет, проблема, пока она находится в ведении управления делами нашей службы.
Собеседник удивленно посмотрел на него, потом нахмурился.
— И что вы можете предложить?
— Развяжите.
Тот кивнул одному из мордоворотов. Через несколько мгновений Казимира грубо подняли и перерезали веревки. Когда перед глазами перестали плавать красные круги, Казимир осторожно поднялся и, держась за стенку, подошел к серванту. Минуту передохнув, он опустил руку в большую вазу и достал именной ТТ. Двое дернулись, но пистолет бухнул дважды, и оба рухнули на том месте, где стояли. Главный сипло прошептал:
— Ты че, дед, тебя ж посадят?
Казимир грустно усмехнулся:
— У меня отбиты почки, сломаны два или три ребра, и одно из ребер пробило легкие, я уже не жилец.
Он захлебнулся кашлем, и в этот момент один из мордоворотов бросился к двери. Если бы он бросился на него, у одного из двух оставшихся был бы шанс, а так… Когда все было кончено, Казимир сполз по стене. «Неплохая смерть, — подумал он, — на поле боя, в окружении трупов врагов, но Люй бы не одобрил». Подумав о Люе, он поднял глаза и припомнил его странную просьбу. Шлем лежал на том же самом старом комоде. Сил преодолеть комнату еще раз не было, но Казимир, стиснув зубы и почти теряя сознание, протащился по стене до комода и натянул на голову металлический колпак. Удивительно, но боль ослабла. Он с удивлением припомнил, что никогда не видел, чтобы Люй что-то делал со Шлемом. Разве что пыль с него стирал. Дышалось тяжело. Легкие были забиты кровью. «Уже скоро», — подумал Казимир и откинулся к стене. Последней его мыслью было: «Глупо выгляжу… В салатнице…»