А дальше Ёдур довольно потёр ладони, готовясь рассказать мне все секреты Уны — так звали рыжеволосую. Ну, мне то секреты и не особо нужны, а вот информация о самой девушке, которой гном меня неплохо снабдил, оставила меня в некотором замешательстве.
Для начала нужно сказать, что она была не человеком. Точнее, не совсем человеком, не чистокровным. После той истории, что рассказал мне Ёдур, я долго не верил, что он говорит мне правду. Лишь потом, когда решил узнать, насколько правдив рассказ гнома, у самой Уны, понял, что тот был всё-таки честен: она меня чуть не убила (Да и гному досталось).
Её отец был кем-то вроде егеря, насколько я понял. Бродил по границе между королевствами Императора и Северным. И однажды, обходя очередную расщелину, находившуюся между скал, наткнулся на тролля. Точнее будет сказать — на тролльчиху. Но она была троллем не в том виде, в котором я троллей представлял: зелёные, уродливые, с кучей острых клыков и гнойниками на теле — нет. Обычная женщина, со слов Ёдура, очень даже красивая — хотя откуда он может знать?! — её отличали от человека только рост, который в два раза превышал рост среднего мужчины-человека, да мускулатура. Тролли проживали в горах, а в горах, как уже говорил мне гном, спокойно жить по любому не получится. К тому же пещеры в горах они рыли себе сами — так что представить силищу этих существ я примерно мог — обалдеть какая силища!
И вот уж не знаю, что там, в этой расщелине произошло, Ёдур сам ничего по этому поводу сказать не мог — может, она того егеря по лбу стукнула, да утащила к себе в пещеру, или у них всё произошло по обоюдному согласию — через год у них родилась Уна. Но у троллей, знал это егерь, или нет, были паучьи законы: то есть когда девочка родилась, её отец был давно съеден собственной женой.
А дальше всё прямо как в той сказке. Девочка росла-росла, пока ей не исполнилось тринадцать лет, и лишь для того, чтобы позже злая тётенька — то бишь мать — попыталась её съесть. У неё там что, блин, в этих горах — жрать было нечего?! Или это стиль такой у троллей, есть свою родню? С удивлением услышал на это положительный ответ. Да, оказывается, так всё и было. Так что то, что тролли вообще свой род продолжали — настоящая магия! Судя по всему, родившемуся детю ничего не оставалось, кроме как сбежать из дома, или не дать себя съесть.
Уна не дала.
***
Безликие Горы.
Уна.
Я проводила взглядом мать до выхода из пещеры и, когда та скрылась в снежной буре, достала из-под шкур камень. Нужно успеть закончить. Иначе — конец.
Свою двоюродную сестру Марту я не видела уже неделю, а тётя ходила такая сытая и довольная… мать при разговоре с ней всё время поглядывала на меня. А в последнее время стала носить мне столько еды, сколько я раньше за целый месяц не видела. Вдруг проснулись материнские чувства? Не верю.
Чую, скоро меня постигнет участь Марты. Бежать? Нет. Здесь повсюду горы, которые я, дура, ни капельки не изучила! Мама найдёт меня меньше, чем за час. А за это время я не успею выбраться отсюда. Остаётся одно. Я ещё быстрее стала затачивать камень.
Она пошла на охоту. Опять. И на этот раз собиралась завалить горного зубра. И что-то мне подсказывает, что вся его огромная туша достанется именно мне. Значит, всё произойдёт сегодня? Да, наверное, так. Слишком долго мама ждала…
Но когда это случится? Сразу, за ужином? Вряд ли. Скорее всего, она дождётся, когда я засну. По крайней мере, я на это надеюсь. Потому что в противном случае мои шансы резко падают вниз. Вот почему я больше в отца пошла?! Не такая большая и сильная как мать! Будь я такой же, то, верно, смогла бы дать ей отпор, а так… Придётся работать головой.
Поглядела на камень и вспомнила мышцы мамы. Нет, не достаточно острый. И продолжила его точить.
Мать пришла ближе к вечеру, когда буря совсем разыгралась. Лишь в последний момент я успела спрятать свои заготовки под шкуру. На плечах она несла горного зубра. Его голова была невероятным образом развёрнута. Понятно. Свернула шею. Классика.
Я аж вся напряглась, когда мать, сняв своим ножом шкуру с животного, распотрошила зубра и положила передо мной.
— Ешь, — сказала она своим привычным жёстким басовитым голосом и села напротив меня.
Под пристальным взглядом матери я довольно быстро запихала в себя зубра. Правда, конечно, не всего, а то бы лопнула. В обычный то день я бы даже и половину его не съела: слишком уж огромный. Но каждый раз, когда я норовила прекратить приём пищи, мать грозно глядела на меня, приказывая есть дальше. И лишь когда я уже держалась за разрывающийся живот, она сжалилась надо мной и отправила спать.
Вот сволочь, а! Зато теперь я точно была уверена в её мотивах.
Стараясь не обращать внимания на жутко болящий живот, подползла к шкурам, в которых всегда спала. Мать, прихватив с собой нож — жалко, а то я б с удовольствием им овладела, у меня бы шансов стало больше — ушла спать в другую часть пещеры. Хотя знаем мы, как она будет "спать"! Но и я этой ночью видеть сны не собираюсь…
Часть шкур я сложила так, чтобы получилось некоторое подобие моего контура. Затем укрыла "себя" одеялом. Вроде похоже, в темноте тяжело будет разобрать. Ну и отлично. Глянула на выход из пещеры. Снаружи уже было темно. Буря всё не утихала.
Вытащив своё оружие в виде ставшего уже нормальной остроты камня, сжала его в правой руке и, взобравшись на невысокий выступ, залегла в маленькой пещере. Я её ещё давно делала, когда старалась подражать маме. Думала себе собственный дом выдолбить. Дура. Пещера была маленькой: залезть в неё можно было лишь ползком, а помещалась в ней только часть меня — ноги, да полтуловища. Но зато я могла спокойно прятаться за уступом и следить за своей частью пещеры.
Сжав в руке камень так, что тот еле слышно затрещал, закусив губу начала ждать. Получится ли у меня? Это покажет время. Сейчас нужно, чтобы в моей голове отпечаталась одна фраза: либо ты — либо тебя. Либо-либо. Другого не дано.
Я ждала долго — час, не меньше. И когда мне уже показалось, что этой ночью бояться нечего и можно выйти из укрытия, да поспать, послышались тяжёлые шаги.
Мать вообще даже ночью ходила, громко стуча своими ножищами. Сон у меня был крепкий, как у истинного тролля. Так что она не боялась меня разбудить. Хотя сегодня, пускай я отчётливо слышала её шаги, мама всё-таки старалась идти тише, чем обычно. А я почти перестала дышать, глядя на появившуюся в темноте фигуру матери. Господи, как же она была огромна и сильна! В голову начали закрадываться сомнения по поводу моего плана, которые я тут же отбросила в сторону и сильнее сжала в руке камень. Прочь сомнения! И прочь жалость…
Огромная фигура приблизилась к месту моего сна. И неожиданно застыла. Я еле удержалась от того, чтоб не ахнуть. Неужели заметила?! Но нет. Она постояла так с секунду, и присела рядом со шкурами. Поднесла руку "ко мне" и занесла для удара нож.
Сейчас, или никогда!
Оттолкнувшись руками, я моментально выползла из укрытия и, не останавливаясь, прыгнула на мать со спины. Сжав в обеих руках камень, ударила его остриём неудавшуюся убийцу в район соединения головы и позвоночника. Послышался крик, продолжительный крик, сокрушавший стены пещеры. Я пошатнулась. Казалось, всё вокруг вибрировало от крика боли, что издавала моя мать. Но жалость, как и страх, давно покинули меня.
Она, теперь мой противник, упала на землю, кривясь и извиваясь. Я закончу её мучения. Взглядом найдя выроненный ею нож, который для меня лишь чуть-чуть не дотягивал до меча, подхватила его и, помедлив с мгновение, пронзила им мамину грудь.
Тут же крики стихли. Я смотрела на распластавшееся на полу тело, занимавшее почти половину моей части пещеры, и тяжело дышала. Меня не убьют — это я теперь знала точно. В пещере холодно, а на мне нет одежды — только сейчас до меня это дошло. Даже несмотря на то, что я выросла в горах, и для меня холод не такая проблема, но в эту бурю… Доставать шкуру из-под тела матери, чтобы одеться, не могла. Просто не могла и всё тут.