Магистр поднялся на трибуну, посредник провел его за стоявший здесь же стол и разложил бумаги.
- Подпишите здесь… и здесь, месье Аргиус, ах да, еще вот тут…
В какой-то момент Аргиус потерял счет бумагам, которые подписывал. Документы менялись со сверхъестественной быстротой. Рядом его подпись свидетельствовал мэр Уоллес Рерайт, не позволявший руке, державшей Главную Шексумскую печать, дрожать, хотя ноги и подгибались.
Наконец, Ле’Ретифф вручил магистру Соледатскому разукрашенный лист с гербовой печатью.
- Поздравляю, месье Аргиус, с удачной покупкой, – язвительный голос франка начал стремительно удаляться, - не забудьте проверить документы.
Чародей немедленно сунулся носом в гербовый лист. По мере того, как магистр вчитывался в свидетельство, его лицо быстро меняло выражение с самодовольного на озадаченное, испуганное, наконец, полное ярости. Оторвавшись от бумаг, Соледатский бешеным взглядом поискал аукциониста, не нашел и обернулся к ближайшему ответственному лицу.
- Это что такое! – Заорал он, напускаясь на мэра. – Ваши люди не умеют готовить документы?
- Мои люди, месье Аргиус, не имеют к этому отношения. Все бумаги готовились фирмой Ле’Ретифф. У вас есть претензии, сэр? – Мэр принял надменный вид, незаметно оглядываясь. Посредник будто растворился в лучах щедрого приморского солнца.
- Читайте! – выкрикнул магистр, бросив лист в руки Рерайту. – Внимательно!
Мэр вздохнул и углубился в чтение.
- «Сим свидетельствуется…», так, это можно опустить… «Магистр Архрата, маг-эксперт Аргиус Соледатский, владеет яхтой «In… Fantasy»? Инфантази?
Слитный вздох, вырвавшийся у тысяч людей, заставил мэра и чародея прервать перебранку. Тот и другой воззрились на вытянувшиеся лица зевак и гостей и развернулись посмотреть, что заставило толпу изумленно-испуганно вздохнуть.
- Тролль побери… - выдохнул мэр.
Красавица-яхта медленно таяла в воздухе, словно мороженое под лучами солнца. Мэр Рерайт оцепенело наблюдал за тем, как растворяются в прозрачно-синем небе белоснежные паруса, словно перистые облака в жаркий летний день, размываются, как в линзах плохо настроенного телескопа, высокие мачты, плывут, словно в жарком мареве, линии корпуса.
Маг кинулся через площадь к яхте, выпученные глаза, полуоткрытый в возмущении рот и вставший торчком уставной хвост волос придавали ему жалкий вид загнанного жеребца. Скрюченные пальцы тщетно пытались ухватить, удержать канаты и бока яхты. От изумления и шока магистр позабыл даже про свое магическое искусство, пытаясь руками нащупать то, чего не видели глаза.
Очертания корпуса бледнели и расплывались, пока не исчезли последние линии. В воздухе еще некоторое время висела спираль серебристого следа, в кольцах которой кое-кто усмотрел крылатые сандалии.
Соледатский медленно развернулся к трибуне, на которой в оцепенении стояли мэр и члены городского Совета.
- Это что же получается, - гневно завопил чародей, - яхта «Инфантази» – в фантазии? В мечтах? Фантазия – на сто миллионов? Я немедленно отзову сделку и оплату!
В толпе засмеялись.
- Твои фантазии, чародей, не стоят и гроша! – выкрикнул кто-то из толпы. Другой голос поддержал:
- Так же, как и твоя инфанта!
Возразить магистру Аргиусу было нечего.
Авторитет Магеборга и Архрата, как и Совета Академий, оказался безвозвратно подорван. Еще около месяца газеты пестрели заголовками, статьями и карикатурами на тему шексумского аукциона. Магов и ученых встречали улюлюканьем, насмешками и вопросом: «Каково летать на фантазиях?». Когда разъяренные маги попытались призвать к ответу посредника, оказалось, что фирма Ле’Ретифф исчезла бесследно вместе с миллионами магистра. Мало того – на месте конторы Ле’Ретиффов стояла маленькая кондитерская, и, по уверениям владельца – высокого, слегка прихрамывающего седого кондитера – и жителей квартала, сладкому семейному бизнесу было не менее ста лет.
Архрат выпустил официальное опровержение собственного участия во всех событиях шексумского аукциона и также публично отказался от Соледатского, представив его участие, как личную инициативу магистра. Аргиус был лишен всех званий и привилегий мага и изгнан из Магеборга, после чего некоторое время переезжал из столицы в столицу, пока след его окончательно не затерялся на просторах Эсхольма.