Выгрузка кристалла проходила под наблюдением трех альвов, двух чародеев из Магеборга, Ле’Ретиффа и самого Рерайта. О том, чтобы оставить без присмотра столь ценный груз, не могло быть и речи. Кроме того, мэра снедало совершенно детское любопытство. Помимо сопровождающих, для обеспечения безопасности, в порт была направлена городская милиция: двенадцать человек оцепления и шесть – охрана, в парадной форме темного сукна, экипированная паровыми ружьями и кожаными лакированными каскетами.
Выгружали ящик с кристаллом шестеро дворфов, каждый из которых был способен поднять вес вдесятеро больший собственного, одетых в блестящие полированные доспехи, сработанные из мелких чешуек так аккуратно, что броня казалась цельнолитой, без стыков и соединений. Карликам она, похоже, нисколько не мешала. Согласно пояснениям рыжего, это была защита от магического излучения кристалла, чрезвычайно вредного для здоровья физического и душевного любых разумных существ.
- Именно разумных? – недоверчиво осведомился Рерайт. Два чародея одновременно величаво наклонили головы, зарывшись подбородками в высокий стоячий воротник белоснежных рубашек. Рерайт искренне их пожалел: он до сих пор помнил, как натирают шею жестко накрахмаленные воротнички-стойки. Сейчас он, благодаря сменившейся моде, мог носить мягкий отложной воротник, но магический этикет таких вольностей, видимо, не позволял. Длинные серые балахоны, расшитые знаками и рунами, мягкими складками спадали с плеч магов. Чародеи внимательно следили за ящиком, сверяясь с какими-то приборами в руках.
Высокие, на голову выше Ретиффа, бледнокожие и остроухие альвы, одетые в частичное подобие дворфских доспехов, прикрывающих в основном корпус и зелено-голубые, исчерченные рунными татуировками, безволосые головы, держались на равном расстоянии от ящика, так, чтобы тот постоянно оставался внутри образованного ими квадрата. «Держат контур», - произнес франк. Альвы не обращали внимания ни на что, кроме кристалла и друг друга.
Когда ящик был погружен на повозку, альвы синхронно раздвинулись на три шага в стороны, включая транспорт и лошадь в защитный контур. Дворфы придвинулись ближе к кристаллу внутри контура, следя за тем, чтобы не ослабли ремни, которыми груз крепился к подводе. Чародеи разошлись: один двинулся перед дворфами, другой следовал за ящиком, но оба вне контура, образованного альвами, по-прежнему постоянно считывая показания приборов. Рерайт махнул рукой оцеплению. Они должны были очистить улицы, по которым будут перевозить кристалл, во избежание случайностей. Замыкала процессию охрана, стараясь не отвлекать идущего за повозкой чародея.
Однако не успел кортеж двинуться с места, как перед повозкой, не пойми как пробравшись через оцепление, возник босой, одетый в продранный на рукавах и с изодранными полами невнятного цвета сюртук и такие же изодранные брюки, нищий бродяга. Седые волосы и брови торчали клочками вокруг изможденного лица и мутно-серых, как у слепых, глаз. В руках бродяга держал топор. Топор был ржавым, иззубренным и столь же потрепанным, как и человек, его державший.
- Мерзость! – раздался громкий, переходящий в визг, вопль, - вы привезли сюда мерзость! Уничтожить!
В этом вопле Рерайт узнал голос кликуна, ревевший под окнами мэрии в день приезда посредника.
Нищий бросился вперед, на чародея, размахивая топором, и продолжая реветь об учиненной магами мерзости и грядущей каре. Мэр замахал руками милиции, из оцепления выдвинулись трое, но не успели. Ле’Ретифф быстро шагнул вперед, загораживая им путь.
Все дальнейшее заняло не более нескольких секунд. Кликун с нечленораздельным рыком кинулся к ящику… и запнулся, словно напоровшись на черный зрачок в монокле. Ретифф взмахнул тростью перед его лицом. Топор выпал из руки нападавшего, бродяга рыкнул:
- Ты-ы?! – и оцепенел, уставившись незрячим взглядом в лицо франка. Двое подбежавших милицейских по знаку побледневшего мэра под руки увели впавшего в столбняк сумасшедшего.
Охрана перестроилась, и колонна двинулась дальше.
Народ, собравшийся на улицах поглазеть на шествие и – особенно – на магеборских чародеев, провожал процессию перешептыванием и косыми взглядами. Повозку часто останавливали, продолжая движение только после того, как капрал конвоя давал сигнал, что улица расчищена. В результате ценный груз был доставлен на верфи только к закату. Рерайту подумалось, что рука, которой он сигналил милиции и магам, отвалится если не прямо сейчас и немедленно, то к утру уж точно. Ле’Ретифф пожелал мэру спокойной ночи и сладких снов, но как-то совсем вяло. Казалось, что даже огненная пляска в кудрях померкла и потускнела. Чувствовалось, что рыжий франк сам едва таскает ноги.