– Но это невозможно! – выкрикнул кто-то из зевак, но тут же заткнулся, очевидно, сообразив, что поставил под сомнение слова своего императора.
– Чтобы не быть голословным, – сделал вид, что не обратил внимания на дерзость, продолжил Александр, – я предоставляю слово академику Марцевой. Прошу вас, Лидия Михайловна!
– Благодарю, ваше величество, – отозвалась глава клана медиков и поднялась со своего места.
– Дамы и господа, – начала она, – подтверждаю, что я и другие специалисты нашего центра обследовали цесаревича после его возвращения с Дальнего Востока и после непродолжительного консилиума пришли к общему мнению, что его императорское высочество Николай Александрович овладел Силой и способностью выходить в энергосферу!
– Но как такое возможно?!
– А в чем дело, коллеги? – едва заметно пожала плечами ректор Академии одаренных. – Подобные прецеденты хоть и редко, но случаются.
– А насколько велики способности его высочества? – проскрипел глава придворных князь Голицын, с ненавистью взирая на Марцеву, и не подумавшую предупредить остальных членов Совета о столь чрезвычайном происшествии.
– Об этом судить еще рано, – проявила дипломатию Лидия Михайловна, – но уже вполне очевидно, что потенциал достаточно велик и при должных усилиях может развиться еще больше.
«Да скажи ты прямо, старая сука, станет он гроссом или нет!» – читалось в глазах сенаторов, но ответа от нее так и не последовало.
– Впрочем, в последнем все присутствующие могут и сами во всем убедиться, – ухмыльнулся Александр III, после чего по его сигналу в зал заседаний Таврического дворца вошел цесаревич.
Это было далеко не первое его появление на официальных мероприятиях, но теперь перед сенаторами стоял не робкий и послушный мальчик, а крепкий и уверенный в себе молодой человек, в ауре которого ясно читался красный цвет военного, голубые отблески пилота и, что было особенно неприятно для некоторых сенаторов, оттенки зеленого, присущие политикам.
– Твою ж маман! – с глубоким французским прононсом выразил всеобщие чувства Голицын, после чего уже спохватился и добавил: – Радость-то какая!
Царь оглядел собравшуюся публику с видом победителя. Сегодня он был необычайно сосредоточен и одновременно весел.
– Итак, несмотря и вопреки злой воле врагов царской семьи, чьи действия едва не нанесли непоправимый ущерб империи, мой наследник стал сильным одаренным и отныне соединяет в себе все достоинства и возможности, необходимые для того, чтобы со временем заменить меня на престоле всероссийском. В ознаменование этого радостного события мы повелеваем наделить цесаревича Николая Александровича Романова наместничеством в Желтороссии и на Дальнем Востоке. Для этого будет создана отдельная его высочества канцелярия и министерство по делам Желтороссии. Возглавит эти учреждения… Впрочем, об этом я сообщу позже!
Последний посыл собравшиеся поняли совершенно верно. Министерство и отдельная канцелярия – это не просто органы власти, но еще и присутственные места, должности, оклады, прогоны и прочие приятные всякому бюрократу мелочи.
И самые вкусные куски достанутся тем, кто не просто поспешит выразить верноподданнический восторг и бурную радость, но и окажет государству существенные услуги. Например, сдаст всех причастных к заговору, о существовании которого совершенно недвусмысленно высказался император.
– Ваше величество, – спохватился Столыпин, как только всеобщий восторг немного приутих. – У нас было еще одно дело…
– Ну что там? – без особой приязни посмотрел на него царь, явно желавший закончить на столь мажорной ноте.
– Э-э… ходят слухи, что некоторые наши коллеги отчего-то задержаны жандармами…
– Господин Поляков обвиняется в государственной измене! – отрезал Александр.
– А великий князь Николай Михайлович?
– Заболел! И хватит об этом. Есть еще один важный повод, ради которого я собрал сегодня вас всех, дамы и господа.
Император оглядел мгновенно затихший зал и громко произнес:
– Мартемьян Андреевич Колычев, сенатор, гросс и капитан-рейдер собственной частной эскадры, встаньте и выйдите сюда!
– Это вас! – едва не подпрыгнул сидевший рядом с работодателем Шпекин.
– Я знаю, – одними уголками губ улыбнулся Март, ощутив, как на нем скрестились взгляды всех присутствующих.
В одних читалось любопытство, в других – враждебность, в ком-то – просто зависть. Впрочем, были и другие. Сикорский и Колчак смотрели с явным одобрением, а сидевшая рядом с дедом Александра – с любовью.