— Нет, вы погляньте-ка, господин, совсем недурственно получилось, а? Эдакую причёску я и себе, пожалуй, сооружу. А что? Коротко, ветер голову обдувать будет, в запале не жарко. И ухаживать просто: махнул гребнем пару раз, и готово.
— Ну вот! А ты браться не хотел, — усмехаюсь я с довольным видом оглядывая себя в зеркало. — Если дашь хорошую скидку, я к тебе завтра приведу дюжину новобранцев, пострижёшь их так же.
— Ото-ж! — закивал цирюльник. — Я, прям чичас, обучу своего сына и подмастерье, завтра мы в три пары рук всё сделаем моментально. Приводите, уважаемый, скидку я дам. Токмо дозвольте моим работникам посмотреть на вас, уж оченно хорошо получилось, прямо загляденье. Оне по вашему образцу и меня тут же обстригут.
Вскоре, постриженный, побритый, и, даже благоухающий каким-то цветочным парфюмом, я вышел из цирюльни. Шляпу при этом держал в руках, с наслаждением чувствуя, как ветерок обдувает стриженую голову.
Вдоль по улице катили редкие телеги и экипажи, на противоположной стороне улицы по булыжному тротуару цокали каблучками две юные барышни в сопровождении мужчин. Да, знатным и воспитанным девушкам в одиночку выходить из дому не можно. Неприлично. В разных направлениях группами и в одиночку шли по своим делам простолюдины обоего пола.
— Юра, я слышала, что вас лишили наследства и забрили в рекруты, — раздался рядом звонкий голосок. — А вы свободно гуляете и даже соорудили себе невообразимую причёску. Между прочим, очень симпатичную и мужественную.
Повернувшись, я увидел перед собой чрезвычайно милую и привлекательную барышню лет пятнадцати-семнадцати. Хотя, справедливости ради нужно сказать, что в этом возрасте все без исключения барышни невероятно милы и привлекательны. Рядом с барышней стоял, осклабившись совершенно лошадиной улыбкой молодой человек. В мозгу щёлкнуло, и всплыло имя.
— М-м-м, Анечка, я не ошибся?
— Не ошиблись, Юрий. С чего бы вам ошибаться?
— Видите ли, Анечка, вчера меня крепко приложили по голове, и часть имён выскользнула из неё.
— Бедненький! Генрих, тебе тоже жалко Юру?
— Конечно, жалко. Но ещё я хочу сделать причёску как у него.
— А мама тебя не заругает? — забеспокоилпсь девушка, но парень небрежно отмахнулся:
— Ерунда. Если что, я всегда могу надеть парик. Юрка, быстро признавайся, где тебя оболванили?
— Вот здесь, в цирюльне.
— Тогда посторожи Аньку, я поскакал.
И молодой человек нырнул в цирюльню.
— Юра, ты не обиделся на Генриха?
— А что, он повёл себя не как всегда? — осторожно поинтересовался. Чёрт его знает, в каких мы отношениях, может мне следовало вызвать Генриха на дуэль, правда, непонятно за что. Отношение Генриха ко мне, конечно же, свободное, но вполне укладывается в стиль поведения близких друзей.
— В том-то и дело, что как всегда, но ты же пострадавший, к тебе надо относиться более внимательно.
Мысленно расслабляюсь:
— Наоборот, Анечка, вы, а Генрих в особенности, подаёте мне руку помощи, показывая, что судьба поставила мне подножку, но вы остаётесь моими друзьями.
— Правда? И ты совсем не боишься идти служить вместе с грубыми мужиками?
— Милая Анечка! Сегодня я закажу своим мужикам мундиры, их построят их за два-три дня, и после того приходи посмотреть, как грубые мужики выполняют команды изящного меня.
— Ах, Юрий, ты как всегда остроумен.
Поболтали о том, о сём, и наконец, дождались Генриха.
— Юрка, а чего ты не сказал, что причёску придумал ты сам? И как ты её надумал поименовать?
— Пусть называется Аннинской, в честь нашей Анечки. Аня, не возражаешь?
— Не возражаю. Так, когда нам приходить смотреть твоих рекрутов?
— Через три дня. Впрочем, я всех извещу заранее. Придёте?
— Непременно. А теперь извини, нам надо выполнить срочное папенькино поручение.
— Юра, ещё раз спасибо за причёску, рад был тебя видеть, ну я побежал за Анькой, — протарахтел Генрих, пожал мне руку и помчался за удаляющейся сестрой.
Я посмотрел им вслед, покивал головой, и неторопливым шагом отправился обратно. Успел как раз вовремя: у ворот из коляски в этот момент выбирался предводитель уездного дворянства. Должность важного дородного мужчины я вспомнил, а вот имя как-то не всплывало. Мужчина тем временем, без всяких прелиминариев, обратился ко мне:
— Юра, услышал я, какой афронт произвела с тобой судьба, но Сильвестр Гордеевич уверяет, что ты не сломался, не оробел и намерен заслужить себе дворянство посредством военной службы, это так?