— С огромным удовольствием помогу вам, Наталья Алексеевна.
— Прекрасно. В таком случае вернёмся к обществу.
В шатре кипело веселье. В свите Павла Петровича было пять мужчин, в свите Натальи Алексеевны десять женщин, офицеров в полку, как я уже говорил, пятеро, таким образом мы легко разбились по парам. Мне в пару досталась сухощавая девица, довольно симпатичная, кстати. Её единственным недостатком оказались полное незнание русского и немецкого языков, а французский и английский я знаю на уровне: «Руки вверх! Где штаб? Сколько здесь солдат и офицеров?» И конечно же, самое главное: «Где бабы?» и «Тащи выпивку». Но беседы на эти темы с дамой из свиты цесаревны не показались мне куртуазными. Ничего, советский офицер и с таитянкой найдёт общий язык, так что я подливал дамочке в бокал вино, подкладывал вкусные кусочки и делал умильные рожицы, мечтая перевести отношения в область размножения прямоходящих приматов. Мечтать-то я мечтал, но прекрасно осознавал, что ничегошеньки не получится. Увы и ах.
— Юрий Сергеевич! — раздалось с верха стола. Я-то в силу чина и срока службы сидел внизу.
— Я здесь!
— Вчера мы были восхищены вашими песнями, и были бы счастливы услышать их ещё, — это ко мне снизошла сама цесаревна.
— Буду счастлив порадовать вас своим пением, — я поклонился.
— В знак признательности за вчерашнее исполнение, мы с Павлом Петровичем дарим вам новый инструмент, — цесаревна встала и подошла ко мне неся в руках футляр.
— Безмерно вам признателен.
Я действительно был восхищён: мандолина легла в руки как доверчивый котёнок. Провёл пальцами по струнам – звук ангельского хора, а внешний вид инструмента таков, что прямо сейчас бы и женился, жаль что с мандолинами не венчают. С благодарностью целую руку:
— Если позволите, Наталья Алексеевна, я бы хотел спеть вместе со всеми. Вот у меня листы с текстами песен, как раз десять листов, достанется каждой паре. Я буду играть и петь, а вы мне помогать.
— Прекрасная идея! — звонко воскликнула Наталья Алексеевна и лично раздала каждой паре по листу.
— Первая песня о простой мечте, каковая есть у большинства людей: о тихом счастье с любимым человеком.
Даю возможность всем прочитать текст, вижу что он нравится, и запеваю:
Припев поём уже хором, и получается очень неплохо, поскольку с офицерами мы эти песни пели, навык есть, а фрейлины цесаревны имеют прекрасную подготовку. В том числе и совместных песнопений.
В эту эпоху принято воспевать буколические радости жизни, рассуждать о мирной жизни среди природы, среди селян и пейзанок, так что песня вполне современна эпохе.
А дальше многие девицы подпевали мне, читая прямо с листа:
И каждый припев поётся слаженно, дружно, с душой:
— Юрий Сергеевич, я совсем недавно живу в России, и как видите, не в полном совершенстве овладела русским языком, но даже я обнаружила, что ваши песни чрезвычайно необычны, они написаны так, как никто в России не пишет. Почему?
— У меня имеется единственное тому объяснение, многоуважаемая Наталья Алексеевна. Полагаю, что русские поэты считают неуместным употреблять в поэзии обычную речь, считая ей низменной. А я считаю, что разговорная речь тоже может быть поэтичной.
— Интересная точка зрения. Но как вы пришли к ней?
— Это случилось в глубоком детстве, когда я впервые услышал стих преисполненный простодушного до гениальности изумления:
30
Напоминаю, что стих – это единица ритмически организованной, обычно рифмованной речи (стихотворная строка), содержащая определенное количество стоп. Само поэтическое произведение называется стихотворение. В данном случае приведён стих из стихотворения Владимира Маяковского «Послушайте!»