Разумовский сник.
— Сержант! — повысил голос я и в дверь вошел наш гренадёр.
— Вашскородие, младший сержант Вахрамеев по вашему приказанию явился.
— Являются черти во сне, а военнослужащие прибывают, — оделил я его военной мудростью. — Бери этого субчика и держи его в соседней комнате. Не позволять ни с кем разговаривать, знаками не обмениваться, записок не писать. Любое такое нарушение пресекать жёстко, вплоть до избиения. Всех, кто попытается с ним заговорить, задерживать, затыкать рот, связывать. Тут дело о государственной измене. Всё ли понял?
— Так точно! Держать под арестом, запрещать любое сношение. Тех кто нарушит – брать под стражу.
— Молодец, Вахрамеев. Так держать, и быть тебе офицером. Забирай голубчика.
Бецкой с немалым интересом наблюдал за развернувшимися событиями, и лицо его, при этом, не выражало никаких эмоций. Такое впечатление, что на его лице маска, а живут лишь глаза. Хотя… Под таким слоем грима, что на лице Бецкого, немудрено скрыть даже самые сильные страсти.
Вскоре все бумаги были загружены в кофры, опечатаны и отправлены в караульное помещение к нашим гренадерам на сохранение. Кабинет императрицы и комнаты с архивами тоже опечатаны, и возле них выставлены усиленные караулы, а я отправился в Преображенский полк, благо из дворца туда можно было попасть по переходу не покидая здания. Подошел к старшему офицеру полка и предъявил свои полномочия, после чего приказал:
— Господин подполковник, немедленно постройте весь имеющийся личный состав для приведения к присяге.
Спустя полчаса мы вышли во внутренний двор, где уже стоял плотный квадрат солдат. Офицеры, как положено, впереди. Объявляю новость о нежданной перемене власти, снова предъявляю свои полномочия. Нижние чины стояли относительно спокойно, слабое волнение отражалось только на лицах некоторых унтеров, а вот офицеры очень неспокойны. Меньшинство, как мне кажется, готовы принять новую власть, Примерно половина явно ненавидела Павла и присягать ему не желает, но смирится с существующим положением вещей. А какая-то часть готова на переворот, мятеж, бунт, лишь бы не допустить ненавистного Павла на трон. Любопытно, кого они хотят видеть на императорском троне? Непременно нужно будет провести следствие на эту тему. Волнение переходит некоторую грань, и тут раздался крик:
— Матушка-государыня не могла упасть с коня, её убили! Убили! Не будем присягать дураку-узурпатору!
Поразительная догадливость. Но всё же зря они кричат такие слова о своём Верховном Главнокомандующем, и я им это сейчас докажу:
— Кто кричал? Выйти из строя!
Вышли майор, капитан и два поручика. На лицах злоба, на губах пена, перегар – на версту. По всему видно, что ребятки непростые, а с длинными родословными. С такими разговаривать бесполезно, поэтому беру быка за рога:
— Вы осознаёте, что провозгласили себя изменниками и подлежите немедленной казни?
— Да мы тебя самого сейчас убьём! — зарычал майор и потянул из ножен шпагу.
Остальные из четвёрки тоже изображают жажду крови. Ну что же, я им не доктор, и вместо лечения могу предложить только къебенизацию. А что делать? Достал из кобуры пистолет, щёлкнул предохранителем, передёрнул затвор и по очереди вышиб мозги всей четвёрке. Выстрелы прозвучали как автоматная очередь: расстояние не более пяти метров, цели практически неподвижные…
— Кто-то ещё готов объявить о своей изменнической сущности?
В этот момент раздался рёв: «Жорж! Милый Жорж!» и в мою сторону полетела туша какого-то штабс-капитана. Быть растоптанным я не желал, потому всадил в лоб штабсу пулю, и тот по инерции сделав ещё шаг, упал на лежащих мертвецов.
— Кхе-кхе, — подал голос подполковник. — Штабс-капитан Муравьёв вряд ли вам угрожал. Он бежал к поручику Звоницкому.
— Они пидоры, что ли? — брезгливо спросил я.
— Виноват, не понял?
— Эта парочка – содомиты?
— Мы их так не называли…
— Ну и нравы у вас в полку… — прорычал сквозь зубы, и сплюнув, заорал во весь голос. — Дежурный, где дневальные? Почему у вас мусор на плацу?
Группа солдат сорвалась с мест и куда-то утащила трупы. Когда они вернулись, я скомандовал:
— К присяге приготовиться! Подполковник, извольте исполнять свои обязанности! Где священник? Здесь? Батюшка, приступайте к таинству обряда!
Больше у преображенцев вопросов не осталось кроме одного: что за оружие я применил? Пришлось продемонстрировать пистолет и пообещать, что когда будет налажено серийное производство, то они одними из первых получат возможность их приобрести.