Но это лишь частности. В основном же и главном Редер был вместе с Гитлером и заодно с ним. Он без колебаний делает все, на что рассчитывал фюрер, назначая его главнокомандующим флотом. Напрасно Редер возмущался тем, что обвинители не хотели якобы замечать существенной разницы между ним и Герингом или Риббентропом. Без него, как и без Кейтеля, без той значительной группы Вильгельмовских генералов и фельдмаршалов, которые пошли на союз с Гитлером, вовсе не было бы нацистского режима, а следовательно, и его крайностей.
Сам Редер на процессе в Нюрнберге старался представить себя только «военным специалистом», весьма далеким от политики. Однако ему, как и Деницу, очень мешали здесь документы, оказавшиеся в руках трибунала.
Вот текст речи Редера, произнесенной 12 марта 1939 года. Она изобличает гросс—адмирала в его агрессивно—милитаристских убеждениях и политическом единомыслии с нацистами. Этот документ показывает, что Редер ясно сознавал, какая органическая связь существовала между германскими милитаристами и Гитлером. Послушайте, что он говорил тогда: «Германскому народу был подарен его великий фюрер. Германский народ сделал своим мировоззрением национал—социализм, рожденный из духа германского фронтовика».
Явно не заботясь о будущем и не допуская, что оно может быть таким, что он пожалеет по поводу сказанного, Редер требует «беспощадного объявления войны большевизму и международному еврейству».
Советский обвинитель Ю. В. Покровский, предъявивший эту речь, ставит подсудимого в весьма деликатное положение. С одной стороны, надо, конечно, отказываться от таких взглядов, а с другой — Редеру, видимо, не хотелось предстать перед судом в положении того самого флюгера, с которым сравнил его Дениц. Редер пытался вилять, уйти от самого себя:
— Во время официальной публичной речи, с которой я выступал по поручению правительства, я не мог изложить других взглядов, которые могли иметься лично у меня. Эта позиция была выражена в соответствии с государственным характером речи.
Он сознает, что то государство, которому служил, причинило человечеству много горя, но утверждает, что подлинные причины и масштабы зла стали известны ему только в Нюрнберге. Пусть трибунал расценивает это, как считает нужным, но Редер все же хочет сообщить, что даже, не будучи полностью осведомленным, он тем не менее не раз предпринимал попытки уйти в отставку. Оказывается, еще перед войной многие события породили у него «тяжелые сомнения в искренности фюрера».
А хорошо известный факт ненавистного отношения к Редеру гестапо! Еще бы! Гейдрих, всемогущий Гейдрих, до 1929 года был морским офицером и в соответствии с решением суда чести уволен Редером «за аморальное обращение с юной девушкой». Сообщая об этом, Редер заключает:
— Этого он мне никогда не забывал и старался соответствующим образом настроить против меня своего шефа — Гиммлера.
Гейдрих, оказывается, не упускал случая доносить фюреру о попытках гросс—адмирала помочь заключенному в концлагерь пастору Нимеллеру, бывшему в первую мировую войну командиром подлодки. Доносил он и о том, что Редер старался сохранить во флоте способных офицеров—неарийцев, и даже о посещении гросс—адмиралом «ряда еврейских семейств».
Но имелись ли у Редера возможности осуществить свое намерение уйти в отставку? Оказывается, тоже имелись:
— Я мог бы в качестве основания привести врачебное заключение, по которому еще в тысяча девятьсот тридцать четвертом году мне оставался только один год жизни вследствие расстройства кровообращения...
Достаточно было и поводов для оставления поста главнокомандующего.
Однажды (это случилось в 1938 году) Редер докладывал Гитлеру планы строительства кораблей. Фюрер позволил себе грубо обойтись с ним, и гросс-адмирал решил подать в отставку. Однако Гитлер «просил... ни при каких обстоятельствах не уходить сейчас». И он тут же изменил свое решение.
Далее Редер рассказал о второй своей неудачной попытке уйти на покой:
— Адъютант фюрера по военно—морским делам... хотел жениться на молодой девушке, которая жила в Киле и пользовалась в университете дурной славой. Я сказал фюреру, что не дал бы на это разрешения. Фюрер приказал представить ему эту девушку и сказал затем, что он не имеет ничего против этой женитьбы. Я уехал из Бергхофа и послал фюреру со штабным офицером письмо, в котором писал, что не разрешаю адъютанту жениться на этой девушке. А если тот женится, то он должен будет уйти из военно-морского флота или я уйду со своего поста...
На этот раз Гитлер сделал будто бы такой коварный шаг: он разрешил офицеру жениться, уволил его со службы в военно-морском флоте, но оставил своим адъютантом по партийным вопросам.
— Для фюрера это было характерно, — глубокомысленно размышляет Редер. — Он всегда стремился до конца поставить на cвоем. Однако офицер все—таки вынужден был уйти из флота... При таких обстоятельствах я выразил готовность служить дальше.
Ситуация прямо юмористическая. Невольно вспоминается заявление самого же Редера о том, что в 1941 году он открыто выступал против войны с СССР, но Гитлер не посчитался с его мнением. Так вот тогда гросс-адмирал не поставил вопрос об отставке. Конфликт же по поводу женитьбы какого—то офицера на девушке, которую Редер считал блудницей, оказался достаточно веским основанием, чтобы грозить Гитлеру отставкой.
Весной 1939 года Редер будто бы в третий раз просил об отставке, но 1 сентября началась война.
— Я считал, что при любых обстоятельствах не имею права покинуть военно-морской флот во время войны без крайней к тому необходимости...
Такая крайняя необходимость вскоре, однако, возникла. В конце 1942 года между
Гитлером и Редером произошел спор об использовании больших кораблей. Гитлер питал к ним недоверие, полагал, что они устарели. Редер придерживался противного мнения. Так завязался конфликт, который гросс-адмирал и использовал. Вот на этот раз он действительно решил проститься со службой.
— Я заявил, что мне шестьдесят семь лет, что мое здоровье не в порядке.
Фюрер якобы опять возражал. Заявил даже, что уход Редера означал бы «большую потерю лично для него». Но здесь гросс-адмирал проявил твердость.
Это было время тяжелейших боев на берегах Волги. Катастрофа под Сталинградом являлась вопросом дней. Как человек военный, Редер понимал — Германия идет к поражению. Самое время ретироваться. И он ретировался, передал свой пост Деницу.
Началась частная жизнь Эриха Редера. Он обосновался под Берлином в своем имении. И очень скоро обнаружил, что переживать поражение куда проще здесь, чем в кресле главнокомандующего. Пусть эта сомнительная честь принадлежит теперь тому, кому даже в такое время льстит пребывание в окружении фюрера.
20 июля 1944 года. Покушение на Гитлера. В Берлине пополз слух, что Редер причастен к этому. Если верить гросс—адмиралу, то эту ошеломляющую новость принес ему зубной врач доктор Вебер. Редер понимает, что такой слух мог быть распущен «фирмой Геринга или Гиммлера». Он отдает себе отчет, чем это может кончиться. И спешит засвидетельствовать свои верноподданнические чувства:
«Еще 21 июля я позвонил по телефону адмиралу Вагнеру в ставку фюрера и попросил получить для меня разрешение 22 июля лично выразить мою радость по поводу его спасения».
Вымолив аудиенцию, трусливый и холуйствующий, он поздравляет Гитлера с избавлением от опасности, клянется в лояльности, а под конец выбрасывает совсем уже смердяковское коленце:
«При отъезде, — вспоминает Редер, — постарался обратить внимание охраны на то, что она пропустила меня с заряженным револьвером в кармане обедать наедине с фюрером. Это могло бы облегчить акт покушения, если бы только, в приступе сумасшествия, я вздумал это сделать».
В судебном зале, так же как и другие его коллеги по скамье подсудимых, Редер стоял на том, что никогда и ничего не знал о страшных преступлениях режима, которому так верно служил. Лагеря? Камеры уничтожения? Пытки? Он, Редер, решительно ничего не ведал об этом. И тут одним из заключительных аккордов по его делу прозвучала история с Гесслером. Человек этот занимал в Веймарской Германии пост военного министра. Случилось так, что в связи с событием 20 июля 1944 года Гесслер угодил в концлагерь. Каким—то образом он дал знать Редеру, что арестован по недоразумению, и просил поддержки. Редер обратился в ставку. Оттуда ему сообщили, что, по данным СС, Гесслер замешан в покушении.