Дайома понимала, но, как всякая женщина, спросила совсем о другом.
- А я? Разве я не дороже власти, славы и богатства? Конан отпил из чаши, потом небрежно погладил округлое колено своей возлюбленной.
- Ты очень красива, рыжая... Ты красива, и ты - великая чародейка, мастерица на всякие хитрые штуки... и цена твоя много выше славы, власти и богатства... Но путь к ним стоит еще дороже. Дороже всех женщин в мире! Клянусь бородой Крома, это так! - Он допил вино и добавил: - К тому же, я хочу отомстить.
- Кому? - Прикрыв лицо ладонями, Дайома попыталась незаметно стереть слезы.
- Тому, кто погубил мой корабль. Тому, кто отправил на дно моих парней! Все они были проклятыми головорезами, и жизни их, пожалуй, не стоят медной стигийской монеты... Но не для меня! Не для меня! - Он яростно стиснул кулак. - И я хочу отомстить!
- Волнам и ветру? - спросила Дайома, лаская его темные волосы. - Ты безрассуден, милый!
- При чем здесь волны и ветер? Мой кормчий сказал, что буря наслана... А Шуга, барахтанский пес, понимал толк в таких делах! Прах и пепел! Наслана, понимаешь! Кем? Вот это я хотел бы знать! Кем и почему!
Несколько мгновений хозяйка Острова Снов пребывала в задумчивости, размышляя, что сказать и как сказать; она почти уже решила, что план ее насчет стигийца нужно исполнить и извлечь из него максимальную выгоду. Взгляд Дайомы скользнул по пышной растительности домашнего сада, по высокому потолку, прекрасной иллюзии безоблачных небес, по могучей фигуре Конана и его кинжалу в блистающих самоцветами ножнах. В конце концов, подумала она, не так уж хитро изловить одной сетью двух птиц; главное - расставить силки в нужном месте и в нужное время. И позаботиться о приманке!
- Скажи, - ее пальцы утонули в гриве Конана, - если б ты отомстил, твое сердце успокоилось бы? Ты вернулся бы ко мне и принял все, чем я готова тебя одарить? Покой, негу, любовь...
Конан, подняв голову, подозрительно уставился на нее. Кажется, начинались женские игры: домыслы и предположения, намеки и хитрости. Что ж, посмотрим, кто кого переиграет!
- Отомстил - кому? Волнам и ветру? - поинтересовался он с усмешкой.
- Нет, пославшему их. Видишь ли, твой кормчий был прав...
Вскочив, киммериец словно стальными клещами стиснул запястья Дайомы; в глазах его замерцал опасный огонь.
- Ты знаешь его имя? Кто он? Клянусь, Кром получит его печень!
- Предположим, знаю. И предположим, ты сумеешь отомстить. Что дальше? Ты возвратишься ко мне?
Он яростно мотнул головой.
- Нет! Мир велик, и я не видел сотой его части. А здесь... здесь, у тебя, я словно в темнице с золотыми стенами... Нет, рыжая, к чему врать - я не вернусь!
- А если месть окажется тебе не по силам? Если ты столкнешься с могущественным существом, с тварью, которую нельзя убить?
- До сих пор ни одна тварь не уходила от моего меча, - произнес Конан и встряхнул женщину. - Так ты скажешь мне его имя?
- Я подумаю.
- Имя!
- Ладно, - сквозь прищуренные веки она следила за его лицом. Поистине, он был прекрасен в ярости! И куда желанней Ормазда, не говоря уж о стигийце... - Ладно, - повторила Дайома, - я скажу и даже помогу тебе, но не сейчас.
- Имя!
- Будь же благоразумен... ты все равно не справишься без моей помощи. Если ты выстроишь плот, то куда поплывешь на нем? До Западного и Восточного материков добраться нелегко, а на юге и севере простирается лишь бесконечный океан. Твой плот развалится через десять дней, или ты погибнешь от голода и жажды... Я не желаю тебе такой смерти, милый!
- Тогда сотвори мне корабль! Большую галеру, с двумя мачтами и острым носом, с веслами и парусами!
- Зачем тебе корабль без команды?
- Дай мне команду! У тебя много слуг! Дайома покачала головой.
- Моя власть велика, но только вблизи острова, где мои иллюзии могут стать чем-то осязаемым и прочным. Вдали же, на землях, что лежат вкруг океана, они обращаются в сны... всего лишь в сны, милый, ибо я - не всесильная владычица Иштар, и боги положили предел моей власти. Так что корабль, который ты просишь, станет сухой ветвью в ста тысячах локтей от берега, а команда, слуги мои, превратятся в груду пестрого камня. И ты пойдешь на дно вместе с ними.
- Какую же помощь ты можешь обещать мне?
- Ну-у... Я попыталась бы пригнать сюда настоящее судно... Из Аргоса, Зингары или Шема... Если ты не будешь столь нетерпелив и согласишься на мои условия... - Дайома лукаво улыбнулась.
Брови Конана сошлись грозовой тучей, однако он выпустил ее запястья из железной хватки.
- Кром! Похоже, ты торгуешься со мной о выкупе! Словно взяла меня в плен!
- О, нет, милый, нет! Я только хочу, чтобы ты вернулся ко мне! Чтобы ты был со мной долго-долго, много дольше, чем отпущено тебе судьбой... жил на моем прекрасном острове в холе и неге, не старел и любил меня... Это ведь так немного, правда?
- Немного, - согласился Конан. - Всего лишь моя шкура, мои потроха и моя душа. Ну, и на каких условиях ты желаешь заполучить все это?
- Ты выполнишь одну мою просьбу... насчет той стигийской твари, что погубила твой корабль... Поверь, и я хотела бы уничтожить этого монстра, но слишком уж он далек, слишком искусен в колдовстве!
- Чего он хочет от тебя?
- Хочет заполучить меня на свое ложе. Хочет не только тело мое, но всю силу... всю магическую силу, которой меня наделили светлые боги... Хоть и сам стигиец силен, очень силен! Но если ты справишься с ним и привезешь мне доказательства победы, я тебя отпущу. Отпущу, даже если сердце мое разорвется от тоски!
- А если не справлюсь? - спросил Конан, пропустив замечание насчет сердца мимо ушей.
- Тогда останешься здесь навсегда. - Лукаво улыбнувшись, Дайома добавила: - Должен ведь кто-то защищать меня от домогательств мерзкого стигийца!
Наполнив чашу и медленно прихлебывая вино, Конан размышлял над сделанным предложением. Пока он не мог разглядеть подвохов, хоть смутно опасался всяких женских хитростей и коварства. К тому же стоило учесть, что рыжая была не обычной женщиной, а ведьмой и чародейкой, влюбленной в него словно кошка. Сам он, после первых бурных ночей, испытывал лишь томление и скуку, и это его не удивляло. Красота не главное в женщине; важнее самоотверженность. Белит могла бы умереть за него, но эта Дайома... Вряд ли, вряд ли...
Подумав о смерти, он сказал:
- Ты говорила о том, что произойдет, если я одолею стигийца или не справлюсь с ним, но останусь в живых. Может быть так или иначе, а может случиться, что я умру. И что тогда?
Дайома ласково растрепала его темную гриву.
- Но ведь твой меч непобедим! Не правда ли?
- И все же?
Лицо ее сделалось печальным, в прекрасных глазах блеснули слезы.
- Значит, так судили боги, милый... Им видней! Конан согласно кивнул и потянулся к фонтану, за новой порцией аргосского, но нежная ручка Дайомы остановила его.
- Ты слишком много пьешь, мой киммериец. Вино крадет силу...
Он стряхнул ее пальцы.
- Ничего! Аргосское лишь горячит кровь. И ночью ты в этом убедишься.
* * *
Поздно ночью, когда ее киммериец, опьяненный вином и ласками, уснул, Дайома прошла в святилище, где, между статуями Митры, Ормазда и Иштар, стояли два больших сундука. Один из них сиял цветом лунного серебра, другой был черен, как ночь или как душа предателя.
Помолившись у каждого из трех изваяний, Дайома воскурила фимиам и приблизилась к первому из сундуков. Ее рука легла на серебряную крышку, откинула ее, и облако радужных сияющих снов вырвалось наружу. То были счастливые и спокойные сновидения: веселой стайкой они пронеслись по залам подземного дворца, пестрым туманом затопили мраморную лестницу, миновали распахнутые врата, заполнили грот и вырвались на простор океанов и земель. Эти сны несли добрым людям слова и облик покинувших их родичей, ласковый шум прибоя, аромат цветущих садов; иным же, особо избранным, посылалось благословение Митры, пробуждающее в душе тягу к непознанному и странному.
Проводив первых своих гонцов, Дайома подняла крышку черного сундука и быстро отступила в сторону. Бурая мгла затопила святилище, потянулась к дверям, пролетела подземным чертогом и, поднявшись ввысь, затопила мир. Страшные сны заставляли стонать разбойников и убийц, жутким кошмаром вторгались в сознание каждого стяжателя и вора, каждого жестокого правителя, мучали тиранов и самовлюбленных гордецов, терзали жадных и злых. К сожалению, этих мерзавцев было куда больше, чем праведников - и, к сожалению, жуткие миражи не слишком их устрашали. К тому же по ночам большая часть людей такого сорта предавалась пьянству и разврату, не замечая стараний Владычицы Острова Снов.