— Бедные люди, я не думаю, что наши Верховные действительно желали такого исхода для Гротенберга, но ещё никому не удалось добраться до герцогини. Вы ведь пришли за этим? — Он оглянулся через плечо на Сегеля. Наёмник выдержал взгляд его спокойно, и сдержано кивнул. — Госпожа Назая всегда права в своих предвидениях.
— И что же она ещё узнала?
— Что вы прибыли искупить грехи прошлого, расплатиться по счетам, забрать семью, и покинуть этот город.
Темноволосый нахмурился. Об этом он не говорил так открыто. Он мог только покачать головой, и тяжело вздохнуть. Какой у него выбор, с другой стороны? Его попросту нет. Только идти до конца.
Можно, конечно, сбежать? Вернуться в отель, забрать лошадь, и отправиться за город, спуститься по извилистой тропе в ночь, раствориться, исчезнуть, позволить городу и его семье пропасть окончательно. Нет. Нет, и нет. Он должен найти сестру. Должен хотя бы её увидеть.
Его снова пронзило это чувство боли. Он вскрикнул, схватившись за грудь, и упал на колени, согнулся ещё сильнее, пока не почувствовал, как лоб упёрся в каменную лестницу. Пульсация. Снова музыка скрипит в подсознании испорченными струнами, и расстроенным роялем. Дышать, нужно заставить себя вдохнуть.
«У тебя не так много времени» — услышал он голос в голове. С трудом подняв взгляд, он увидел, что впереди, за спиной ошеломлённого служителя, стоит Вакант. Фонарь в его руке горел тускло, а шкатулка заканчивала свою песню. — «Твоя жизнь — ноты мелодии, которая скоро может закончиться. Тебе нужно спешить»
Волна холода скользнула по телу, и вся боль ушла, словно море отпрянуло от берега.
— Просветлённый? Вы в порядке? Вы меня слышите? — Пытался дозваться его служитель.
Он не касался его, а лишь смотрел за мучениями. Про себя мужчина усмехнулся: как они все боятся к нему притрагиваться, словно действительно прокажённый какой-то, и кое-как поднялся. В голове снова ненадолго зашумело, но он лишь мотнул головой, пытаясь прогнать это чувство.
— Простите за это. Со мной случаются порой такие обмороки. — Услышав облегченный вздох, заметил, что ему протянули руку. Он взялся за руку Вестника, и тот помог ему подняться на ноги.
3.7
* * *
Комната госпожи Назаи была скромной. Небогатая мебель, впрочем, чему удивляться в церковной келье? Окон не было. Даже намёка на них не существовало, от того в помещении царил приятный и мистический полумрак. Кровать стоит у стены, застеленная небрежно. Женщина в кресле-качалке сидела в другом углу комнаты, у странного шкафа, расположенного горизонтально. Так, что книги стоят корешками вверх. Так, чтобы каждую можно было бы вытащить без труда. Их было немного и они ему казались очень старыми. Старыми, как эта женщина. Запах бумажной пыли и пожелтевших от времени листов ударили в нос также сильно, как и запах свеч и масла, подпитываемого черный фонарь.
Сегель склонил голову в приветствии.
— Она не видит тебя. — Пояснил служитель полушёпотом.
Наёмник посмотрел на него с лёгким недоумением. Зачем тогда здесь книги? Зачем тогда ей нужна такая сложная в планировке комната? Он предполагал, что Вестник её помощник на постоянной основе.
Женщина слегка подняла голову. Её тело практически не двигалось. Она виделась ему столь слабой, но было в ней что-то ещё. Сегель чувствовал, как странная сила пульсирует в клинке. Как маяк.
— Оставь нас. — Проговорила Оракул. Её голос был твёрд, несмотря на внешнюю слабость. Служитель удивился, но перечить не стал, и тут же скрылся за дверью. — Присаживайся. Как жаль, что эти люди больше беспокоятся о своих правилах, и своей вере, чем о божествах, о которых так склонны напоминать всем вокруг. — Она улыбнулась ему. — Я вижу тебя как угнетённую тень, Просветлённый. Одаренный Вакантом, как и один мой старый друг, который получил от меня уже весточку о твоём приходе. Божества говорят, что тебе поручено спасти этот город, пусть ты и прибыл для своей цели. Интересно.
— Разве им не плевать на нас? — Склонил голову к плечу Сегель.
Оракул помедлила с ответом, словно прислушиваясь к чему-то по ту сторону, и с грустью ответила:
— Они говорят о будущем, которое может не произойти. Не должно произойти. Они говорят о страданиях, через которые пройдет их народ, если у вас ничего не получится. Правда... правда за это придётся очень много заплатить, юный Сэмюель. Очень много.
Через белёсые глаза Сегелю казалось, что она смотрит в его глаза, рассматривает, и изучает. Ему показалось, словно незримые руки касались его головы, его разума. Он сталкивался время от времени с гадалками на улицах Китгорфа. В сути своей их предсказания были настолько размытыми, что чтобы не произошло, то можно было приплести к этому размытому предсказанию. Но сейчас? Сейчас ему казалось, что все тревоги последнего месяца ухватились за нить этого предсказания.