— Ну как? Понравилось? — Его голос был хриплым от возбуждения.
Я встала, подобрала парик, отлетевший в другой угол. Чэнь И стыдливо повернулся ко мне спиной и стал торопливо натягивать костюм. Дракон курил, не сводя с меня глаз. Я снова надела парик, закрепила его шпильками и тоже начала одеваться.
— Можно в туалет?
Чжан указал на фанерную дверь возле прихожей. Я встала на ноги, все поплыло перед глазами. Неудивительно. Ведь я в первый раз обслужила одного за другим трех мужиков. В этот день столько всего было в первый раз, что я, еле волоча ноги от усталости, с трудом добрела до туалета. Отворив дверь, увидела залитый мочой пол. Меня чуть не вырвало. Какие же свиньи эти мужики! Загаженный туалет, мусор на лестнице, забитые грязью швы между соломенными матами на полу — везде одно и то же. Почему все так? Теперь я воспринимала окружающее иначе. Убожество! И никуда не денешься. Сдерживая слезы, я справила нужду и вышла из туалета.
— Ну что? Может, теперь со мной еще разок? — спросил Чжан, ловя мой взгляд.
Я тряхнула головой:
— Что же у вас такая грязь? Я чуть в обморок не упала.
— Да ладно тебе. Спустись на землю.
А какую землю? Что тогда такое мой оргазм? И мимолетный триумф победительницы? Мне снова стало противно, как только что в туалете. Почему? Ну почему?! Это и есть земля. Хотелось навеки остаться в пережитой мечте, в том сне, где я владела миром.
— Я ухожу.
Собравшись, я сунула ноги в туфли и обернулась. Никто из мужиков не посмотрел в мою сторону.
К Дзидзо я вернулась полдвенадцатого. По идее, вот-вот должна была подойти и Юрико. Взглянув на часы, я обвела взглядом улицу. Никого. От холода и усталости во мне закипало раздражение. Я вырвала листок из записной книжки и написала Юрико записку:
Я ушла. Боюсь опоздать на электричку. Сегодня обслужила трех иностранцев. Всех вместе. Конечно, я шлюха последняя, но только в этот момент я чувствовала, будто мир принадлежит мне. Почему? Объясни, если знаешь.
Я положила записку на постамент Дзидзо, но, передумав, порвала ее. Глупость все это! Какая разница почему? Я вспомнила, что говорила Юрико: «Мужиков терпеть не могу. Но люблю трахаться. А ты любишь мужиков и не любишь секс. Нам с тобой надо объединиться, стать одним человеком. Тогда все пойдет как надо. Хотя какой смысл быть бабой при такой жизни?» Все правильно. Сегодня вечером я еле ноги волочу. Из-за того, что женщина. Пора домой. Я сделала несколько шагов и услышала за спиной голос Юрико:
— Эй, Кадзуэ! Ну как дела?
Юрико не торопясь шла вниз по улице. Точная моя копия: длинные черные волосы, белое от пудры лицо, синие тени на веках и кроваво-красная помада. Я будто увидела свой призрак, по спине пробежал холодок. Низкопробная шлюха, живущая ради нескольких капель спермы. Чудовище. Я ответила вопросом на вопрос:
— А ты как управилась?
Юрико подняла палец.
— Есть один. Шестьдесят восемь лет. Сходил в «Бункамура»,[50] посмотрел эротический фильм — ну и загорелся. Решил поразвлечься после десятилетнего перерыва. Бедненький!
— И сколько ты с него сняла?
На этот раз она показала четыре пальца. Сорок тысяч?! Я чуть не задохнулась от зависти:
— Вот подфартило!
— Четыре! — Юрико рассмеялась, словно речь шла о ком-то другом. — Мой абсолютный минимум. Рекорд! Но он сказал, что у него больше нет, и я согласилась. В молодости, бывало, я три миллиона снимала. За вечер! Чем больше лет, тем меньше получаешь. Почему так устроено? Ну молодая, красивая… Мужику ведь все равно только одного надо. Почему все только о молодости и говорят? Непонятно. Какая разница в этом деле, молодая ты или старая?
— Главное — не стать уродиной, а так без разницы.
— Я не это имела в виду, — помрачнев, покачала головой Юрико. — Внешность тут ни при чем. Просто мужики западают на молоденьких.
— Может, и так. А вот как ты превратилась в такую уродину?
Мое ядовитое замечание Юрико проигнорировала. Даже не изменилась в лице.
— Хмм. Жизнь такая. Мне вообще-то до лампочки, что обо мне говорят, как я выгляжу. Меня моя внешность вполне устраивает. Ну вот я такая! Дело к закату, ничего не поделаешь. Мужиков я раскусила и теперь понимаю, зачем живу на этом свете. Почему эти мужики любят молоденьких? Трахать приятнее? Ничего подобного. У молоденьких есть будущее, и мужикам, когда они их снимают, мнится, что они покупают время. Мы — другое дело. Обыкновенные мужики сразу впадают в меланхолию. Вот мой дед, которого я сегодня обработала. Сразу погрустнел. Они слабаки, точно тебе говорю. А мы их слабость вроде как напоказ выставляем. Мужики, которым нравятся такие чудовища, как мы с тобой, любят уродство. Вот они нас и угробят — доведут до края и в конце концов на тот свет отправят.