– Боюсь, что большинство из них до трибунала попросту не доживёт. – Высказал своё мнение Тимошенко.
– Если это не будет происходить при иностранных журналистах, то можно подобные проявления гнева не замечать. Но если у вас будут погибать пленные не причастные к преступлениям, то командующие фронтами и армиями будут нести за это ответственность вместе с непосредственными виновниками. – Сказал Сталин Тимошенко. – Нам не нужно пугать солдат противника ненужной жестокостью. Это уменьшит и наши потери.
– Товарищ Сталин, что будем делать с Механизированной группой Центрального фронта? – Спросил Жуков.
– Как показал опыт боёв, такие объединения танковых и механизированных корпусов необходимы. – Ответил ему Сталин. – Есть мнение преобразовать её в Первую танковую армию. Командующим назначить генерал-майора Катукова. На переформирование и пополнение армии отвести две недели. После чего перебросить её к границе Силезии. Чем быстрее мы возьмем промышленные районы Силезии и Чехии, тем быстрее сможем сломить противника. Необходимо также подготовить условия для формирования других танковых армий.
Андрей отметил про себя ещё два вывода сделанные вождём из его докладов. Это, Во–первых, формирование танковых армий. Но вначале Сталин убедился в эффективности применения Механизированной группы Рокоссовского. Выводы, конечно, налицо. Полное уничтожение Первой танковой группы Клейста за неполную неделю. Конечно, большую роль играет и роль командующего, вряд ли кто–нибудь ещё сумел бы это сделать столь быстро и эффективно.
Вторым очень важным выводом было формирование штрафных батальонов. Вообще–то, Андрей завёл речь о них для того чтобы толкнуть вождя к мысли вытащить из лагерей НКВД военных, отправленных туда по знаменитой 58 статье. При этом он взывал к рационализму вождя, который, как известно, не гнушался использовать теоретические и практические находки своих противников, творчески осмысливая их при этом. Сталин в тот вечер внимательно выслушал его, попросил уточнить принципы формирования. Услышав, что в лагерях брали только добровольцев, он молча кивнул головой, как всегда делал, получив информацию требующую тщательного и всестороннего обдумывания. И вот оказалось, что выводы он сделал. Хотя ещё раньше было пересмотрено много дел военных, и всех, кого он посчитал нужным выпустить, уже отправили в войска. Большую часть с изрядным понижением в звании, некоторых на прежние должности во вновь формируемых частях, а кое-кого даже с повышением. Почему именно так, и именно этих людей, ответить не смог бы, наверное, и сам Сталин. У него всегда была какая–то нерациональная слабость к понравившимся ему людям. Он их выдвигал наверх, не считаясь с их реальными возможностями и мнением окружающих, давал им звания без очереди, а часто и через одно, производя полковников сразу в генерал-лейтенанты. Поручал им большие посты. Но если они не оправдывали, возложенных им надежд, расправа была короткой и жестокой.
Так было во время Андрея с Павловым. Вознесённый выше всяких способностей за потрясающую личную храбрость, выдающийся танкист Павлов, блестяще проявивший себя в Испании, оказался никудышным военачальником. За что и был расстрелян. Под его бесталанным руководством Западный фронт рассыпался как карточный домик, хотя на других направлениях при таком же соотношении сил советские войска всё–таки держались. Да и в ЭТО время Павлов проявить себя должным образом не сумел, хотя Сталин и давал ему войск больше чем другим фронтам.
Андрей усмехнулся про себя. Как бы клевали его интеллигенты всех мастей, если бы он сказал им, что поставил себе в заслугу формирование штрафных батальонов. Для них гипотетическая свобода личности намного важнее того – будет ли человек жить или нет. Андрей же штрафбаты воспринимал как ещё один шанс человеку, вольно или невольно совершившему преступление, начать жизнь заново. Его всегда поражали возмущения ярых апологетов «"демократии"». А что было бы лучше, если бы человека расстреляли? Без всякой пользы для него и армии. А военные преступления были и будут всегда. Тот, кто считает, что в штрафбате были только «"невинные овечки"», наивный дурак, опасный для общества.
Судя по реакции присутствующих, о формировании штрафных рот и батальонов генералам уже было известно. И вполне возможно, что где–то их уже применили. И наверняка в них уже влилось первое пополнение с фронтов, которое в других условиях попросту бы расстреляли. Законы войны суровы, и не только к врагу, но и к своим собственным солдатам. Кто–то струсил и не поднялся в атаку. Кто–то решил помародёрстовать, считая что ступил на вражескую территорию – а у врага брать можно, у врага не грабёж. Кто–то украл у своих же. Кто–то просто напился и подрался с офицером. Всякое бывает! И что же прикажете с ними делать? Отправлять в тыл прятаться за спины более порядочных и смелых. Расстреливать всех подряд. Или же всё–таки отправить в бой, уже в качестве штрафника. А там как повезёт!
После Шапошникова докладывал о боевых действиях флота адмирал Кузнецов. На юге советскому Черноморскому флоту удалось полностью парализовать действия румын и немцев. Запертые в румынских портах корабли засыпались бомбами и расстреливались авиацией Южного фронта. Подводные лодки сторожили немногих счастливчиков, сумевших прорваться в болгарские порты. Большая группа крейсеров и эсминцев Черноморского флота сосредоточились на траверзе Босфора, являя собой молчаливое предупреждение Турции. Турецкое правительство поспешило заявить о своём полном нейтралитете, в котором ещё больше окрепло, после того как русская подводная лодка торпедировала на входе в пролив немецкий эсминец, пытавшийся вырваться из мышеловки Чёрного моря.
На севере слабый численно и качественно Северный флот Советского Союза всё же с успехом противостоял силам Кригсмарине, сосредоточенным в Норвегии. Кто–то из отчаянных командиров «"щук"», Андрей прослушал фамилию, в Варангерфиорде вошел в бухту Петсамо и торпедировал находящийся там немецкий крейсер. Были также потоплены несколько транспортов с войсками и военными материалами. Торпедные катера Северного флота в жестоком бою у полуострова «"Рыбачий"» сильно потрепали группу эсминцев немцев, заставив тех убраться обратно в Норвегию.
На Балтике, выставленные вовремя, мины не позволили немцам прорваться в Финский залив. Мемельская бухта была буквально засыпана бомбами и минами авиацией Северо-Западного фронта, подошедшие крейсера блокировали остатки немецкого флота, находившегося там. Подводные лодки открыли неограниченную охоту на корабли в западной части Балтики. Выбрались из «"Маркизовой лужи"» и линкоры. Ударная группировка из двух линкоров, крейсеров и эсминцев сопровождения обстреляла бухту Данцинга, поймала в открытом море и отправила ко дну войсковой транспорт в составе десяти транспортных кораблей вместе со всеми эсминцами сопровождения. Гитлер в припадке гнева объявил командующего Балтийским флотом вицеадмирала Трибуца личным врагом фюрера номер один. На что адмирал, под смех офицеров флота и присутствовавших при этом военных журналистов, объявил Гитлера личным врагом Балтийского флота номер один и пообещал утопить его в ближайшей луже при первой же возможности.
Подводные лодки Балтийского флота парализовали перевозки грузов из «"нейтральной"» Швеции, торпедируя транспорты, невзирая на флаги, сразу после выхода из территориальных вод. На панические вопли Шведского министерства иностранных дел Советское правительство объявило, что «"уважает нейтралитет Швеции, но помощь своему врагу воспринимает как участие во вражеской коалиции"». По тем же дипломатическим каналам правительству Швеции намекнули, что ожидали благодарности за защиту страны от угрозы немецкой оккупации, а не помощи бывшему врагу. Не так давно спасённая от угрозы немецкой оккупации, благодаря усилиям Советского Союза, Швеция, кажется, вняла голосу разума и отказалась быть транзитной базой для снабжения Германии стратегическим сырьём. Что перевело эти перевозки в пока недоступные Советскому флоту порты Испании, Португалии и Франции.