Заскочил взводный, окинул взглядом спящих бойцов, подошёл к Ивану. Видя, что тот собирается толкнуть сержанта, сказал:
– Не надо, пусть спит. Успеет приготовиться когда концерт начнётся.
Иван понятно кивнул, подремать под артподготовку не получится. Тем более немецкие позиции в ста пятидесяти метрах.
– Вот, что Ковалёв, я вам в отделение ещё одного бойца привёл. Хочу тебе поручить за ним присматривать. – Лейтенант непонятно вздохнул. – Лучше бы его вообще взашей отсюда гнать, да нет у меня такой власти.
Иван с удивлением посмотрел на командира взвода. Что же это за боец, которого гнать надо?
В пролом бывшей двери проскользнула ещё одна фигура такого вида, что Иван поначалу чуть за пулемёт не схватился. Мешковатый комбинезон обшитый странного вида тряпочками в основном черного и коричневого цвета, попадались правда и серые, и зеленые и даже белые, полностью скрадывал фигуру, но даже он не мог скрыть, что боец вызвавший беспокойство взводного строен и хрупок, что длинная винтовка с прицелом ростом почти с него. Снайпер догадался Иван. Вот только непонятно зачем его гнать. Снайпер в бою ох как пригодится. Тем более этот какой–то особенный. Есть и у них во взводе свой снайпер, вообще–то по новому штату положено иметь его в каждом отделении, но то ли не успели их подготовить, то ли в другом месте они больше понадобились, но рота вместо девяти снайперов, получила только двух. Но даже два снайпера приучили немцев десять раз подумать прежде чем высовывать голову из–за укрытия.
Только за последние два дня Чумаков, снайпер их взвода, подстрелил двоих гансов. А сколько у него было удачных выстрелов за десять дней боёв, Иван просто не знал.
Вошедший снайпер повернул голову, отыскивая командира, качнулись короткие, по плечо, светлые волосы. Иван обомлел.
– Да это же девка! – Только и смог сказать он.
– Вот именно, – отозвался лейтенант.
– Товарищ лейтенант, да как же это? – Иван пытался подобрать слова, но в голову приходили только матерные. – Зачем это! Ведь девка же! Ну ладно санитарки или связистки. Но в снайперы зачем?
– Говорят, товарищ Сталин разрешил. Добровольцами. Тем кто стреляет хорошо.
– А она что стрелять умеет? – В очередной раз удивился Иван. – Да она же чуть больше винтовки?
– На чемпионате Союза три раза призовые места занимала. – Ответил взводный.
Окончательно определив, кто в комнате является командиром, снайперша подошла к ним. Иван с недоверием смотрел на неё, пытаясь выискать в лице что–то особенное, чтобы отличало её от других женщин. Но ничего не находил. Девчонка как девчонка. Самая обычная, не дурнушка и не красавица. У них в Сталинграде таких на каждом углу по десятку.
– Знакомьтесь. – Лейтенант, переводя взгляд с пулемётчика на снайпершу, сказал. – Красноармеец Ковалёв будет вам помогать. Он правда со спецификой вашей работы не знаком, но стреляет тоже метко.
– Товарищ лейтенант, а пулемёт кому? – Спросил Иван.
– Агафонову отдашь, а сам его винтовку возьмешь. – Сказал взводный. – Иди, меняйся, отделённому я сам скажу.
Иван согласно кивнул. Нашёл в дальнем углу ефрейтора Агафонова, растолковал ему приказ командира взвода, обменял оружие и заспешил к своей новой напарнице. Агафонов, зевая так, что возникала опасность вывихнуть челюсть, пристроил «"дегтярь"» рядом и снова заснул. Приказ взводного, переводивший его в пулемётчики, никаких эмоций у него не вызвал. Последние полгода учили их так, что каждый боец взвода с лёгкостью управлялся с любым оружием имеющимся у них в наличии.
– Меня Ольга зовут, Ольга Краснова. – Сказала снайперша подошедшему Ивану. – А тебя?
– Иваном мать называла. – Пробурчал тот в ответ, с высоты своего немалого роста, Ольга едва доставала макушкой ему до плеча, осматривая свою напарницу.
– Что не нравлюсь? – С вызовом протянула та.
– Не женское это дело с винтовкой бегать. Мужиков, слава богу, пока хватает. – Отпарировал Иван.
– Прикажешь нам ждать, пока мужиков перебьют? – Ольга откровенно нарывалась на ссору, наслушавшись таких высказываний от всех встреченных ранее мужчин, начиная с командарма, она не собиралась терпеть замечания от своего подчинённого.
Иван вдруг оробел, разглядев вблизи злые, и такие красивые, зелёные глаза. Забилось учащённо сердце, не подводившее его даже в самых жутких драках стенка на стенку на волжской пристани, случались в его прежней жизни такие ситуации. Он скользнул взглядом по её лицу, в вырезе комбинезона заметил петлицы старшего сержанта. Втянул воздух и, перебарывая вдруг возникшее желание прижать её к себе, отрапортовал:
– Какие будут приказания, товарищ старший сержант. Ольга отвернулась от него.
– Чердак ещё цел? – Спросила она.
– Не везде, но место для позиции найти можно. – Ответил Иван, ловя себя на том, что пытается смотреть в сторону. – Вот там можно забраться.
Он отвёл Ольгу к дальней стене, где в пробитой крыше проглядывало небо, но здесь же по грудам кирпича проще всего было подняться на чердак. Впрочем, вскоре стало ясно, что препятствие, не представлявшее для Ивана никакого труда, для его командирши было серьёзной проблемой, так как она с трудом доставала руками до полуразрушенного перекрытия чердака. Торопливо оглянувшись на бойцов своего отделения, но они все спали, навёрстывая бессонную ночь, Иван быстро подхватил Ольгу за талию и подкинул её вверх, чувствуя как от прикосновения к её телу по рукам пробежала жаркая волна. Ольга мгновенно, будто только этого от него и ждала, ухватилась за рваные доски перекрытия, перекинула своё тело наверх и скользнула в сторону, освобождая место своему напарнику. Иван подпрыгнул, вскочил на чердак и сразу откатился в противоположную от Ольги сторону. Но та уже через полуразрушенный скат крыши осматривала в прицел своей винтовки, расположенные перед ними, немецкие позиции. Иван пристроил свою СВТ на упавшей сверху черепице, бегло осмотрел немецкие позиции. Расстояние до них позволяло уверенно вести огонь даже без оптики, по крайней мере он сам на стрельбище с такой дистанции никогда не промахивался.
На позициях противника было тихо. Приученные к осторожности непрерывными десятидневными боями немцы сидели по укрытиям, лишь иногда постреливая в сторону их позиций. А за эти три дня обстрелов и бомбёжек они понесли большие потери и сейчас держали в передовых траншеях только наблюдателей, задачей которых было поднять тревогу, если противник всё–таки решится пойти в атаку.
Ольга старательно изучала лежащие перед ними развалины, определяя расположение возможных целей. Достала откуда–то блокнотик, что–то торопливо в нём писала, наконец оторвалась и повернулась к Ивану.
– Слушай, Ковалёв, ты расстояния здесь пристреливал?
Иван передвинулся к ней и, читая намеченные в её блокноте ориентиры, стал перечислять расстояния до них. Ольга проставляла напротив ориентиров сказанные им цифры, пару раз глянула в прицел, словно, проверяя его сведения. Иван видел совсем рядом её слегка курносый нос, прикушенную губу, колышущиеся от его дыхания волосы. Почувствовав снова желание притянуть её к себе, Иван торопливо вернулся на свою прежнюю позицию.
Израсходовав свой смертоносный груз, первая волна бомбардировщиков повернула назад. Но долгожданная передышка, которую так ждали немцы, завершилась, не успев толком начаться, протяжным свистом сотен снарядов. Вздымая новые тучи пыли и дыма, на немецкие позиции обрушились снаряды дивизионной и корпусной артиллерии, перемешивая с землёй развалины домов, подбрасывая вверх кирпичи, черепицу, остатки перекрытий и кровавые ошмётки человеческих тел. Огненный ад гулял по переднему краю, наконец после пятнадцати минут обработки двинулся в тыл. Раздались снизу крики «"ура"» и из пыльного хаоса, в котором, как казалось не осталось ничего живого, показались первые солдаты противника, спешащие занять огневые позиции. Везунчики, сумевшие уцелеть при обстреле, торопились выполнить свой долг, ещё не зная того, что долг их заключается в том, чтобы умереть посреди этих развалин.