Подполковник посмотрел на карту. Самый подходящий рубеж, на котором немцев можно попытаться остановить, как раз этот злополучный городок РаваМазовецка. И единственное место где можно найти бойцов для этого – тоже этот городок. Не перекрывать же дорогу десятком охраны, да сборным отделением старшины. Зайцев отдал команду. Машины выгнали на дорогу, один из бойцов охраны оседлал не слишком повреждённый, как выяснилось, мотоцикл. И колонна двинулась в прежнем направлении, прикрываясь с тыла переставленным на заднюю огневую точку бронетранспортёра пулемётом.
Подполковник размышлял, благо утомившаяся докторша старательно клевала носом и не мешала думать. Хоть и хороша была военврач третьего ранга, но никакого желания кадрить её у Виктора не возникло. Хватало других проблем. Один, пока не встреченный, представитель ставки чего стоил. Недаром ведь Виктору пришлось бросить все дела и мчаться ему навстречу. Личный приказ наркома требовал присутствия подполковника Зайцева в группе батальонного комиссара Банева. Виктор невольно покачал головой. На верхах, как всегда мудрят со званиями. Этот батальонный наверняка из тех, перед которыми и дивизионные комиссары навытяжку стоят. Ещё бы – личный представитель ставки. За что интересно такие звания дают, постарался удивиться подполковник, но тут же одёрнул себя. За то же, за что и звание личного представителя наркома НКВД.
Думать стоило о том, где этот батальонный комиссар сейчас, и как его из опасной зоны побыстрее выпроводить. Встреча должна была произойти в этом самом треклятом городке, оставалось надеяться, что комиссар со своим сопровождением успел туда проскочить до того, как немцы перекрыли дорогу. В противном случае можно сразу стреляться, или храбро бросаться под танк со связкой гранат. Что в принципе одно и то же.
Томительные минуты дороги закончились шлагбаумом и долговязым бойцом с винтовкой. Тот ошарашено смотрел на подлетевший к посту мотоцикл и колонну подтягивающихся машин, бронетранспортёра он пока не видел. Ещё больше его поразил спешащий к посту командир с петлицами старшего комсостава. Он уже хотел отдать честь и открыть шлагбаум, но вспомнив утренний нагоняй сержанта, дернул за верёвку протянутую в будку караула и перекинул винтовку.
– Стой, кто идёт. – Проорал он для порядка, косясь на проём двери. Наконец показался сержант и боец облегчённо вздохнул.
Подошедший командир оказался подполковником. Боец вытянулся во весь свой немалый рост и больше всего сейчас походил на журавля, оглядывающего своё болото. Рассмотрел петлицы и сержант и поторопился с докладом. Выслушав стандартный доклад об отсутствии происшествий, ну а когда они происходили, если, конечно, начальство их собственными глазами не увидело, Виктор отмахнулся. Ему сейчас не соблюдения уставных норм, которые уже были нарушены докладом незнакомому начальнику, видно сержант впечатлился величиной конвоя.
Его интересовало совсем другое. Несколько минут торопливых вопросов позволили вздохнуть спокойно. Конвой какого–то большого начальника в город проходил. Почему большого? Так одних машин в колонне полтора десятка. И три БТРа, а ещё какие–то новые танки. Почему новые? Так брезентами закрытые, кто же старую технику прятать будет. Наблюдательность сержанта стоила поощрения. В другой обстановке Виктор немедленно влепил бы ему несколько суток ареста за болтливость, но сейчас обрадованный новостями, только хлопнул удивленного сержанта по плечу и заспешил в свою машину. Спустя пару минут колонна втягивалась в ближайшую улицу, оставляя позади обескураженного сержанта и довольного бойца, уяснившего, что на этот раз он сделал всё как надо.
Искомая установка обнаружилась в здании местной гимназии. В одном из классов, где местные ученики постигали, судя по надписям на партах, трудности математики, и стояло то устройство, которое в конце двадцатого века в очередной раз подняло вопрос о приоритете в изобретении первого компьютера. Большой шкаф и ящик с встроенными цифровыми клавишами не оставляли никаких сомнений в предназначении этого аппарата. Андрей довольно потирал руки, «"кажется на этот раз действительно попалась крупная рыба"», вспомнилось присловье из знаменитого в его годы фильма. Осталось выяснить подробности обнаружения.
К великому счастью местное начальство не додумалось отправить дальше бойца, который всё это обнаружил. Его оставили при гарнизоне и уже скоро он весьма косноязычно рассказывал об истории нахождения этой комнаты. Выходило, что их рота прочесывала улицу города, брошенного немцами настолько стремительно, что в нём остались практически все тыловые подразделения, которые никто не посчитал нужным информировать об отступлении. «"Какое тут отступление, скорее уж бегство"», – самодовольно усмехнулся Андрей. Боец подробно перечисляя все события того дня, видать особисты старательно вытрясали из него душу все эти дни, не понимая, чего же именно с ним делать? То ли отпустить, то ли в штрафную роту отправить? И только приказ, пришедший с таких верхов, что и думать об этом страшно, разрешил все проблемы. Приказ гласил, что нашедших всё необычное нужно немедленно изолировать, но содержать в самом мягком варианте, до прибытия ответственных лиц. Наконец, ответственное лицо прибыло и обрадованный старлейособист поспешил догонять свой полк, правда, до этого пришлось пересказать все свои впечатления в непонятную штуку, названную какими–то гражданскими магнитофоном.
Боец не умел красиво говорить, но обладал очень хорошей памятью. Он старательно перечислил все заведения и жилые дома, пройденные им на этой улице. Андрей слушал всё это вполуха, спрятанный в столе диктофон запишет всё, потом и познакомимся с несущественными деталями. Внимательным он стал только когда речь зашла об осмотре гимназии.
– Дык, ничего здеся, товарищ батальонный комиссар, окромя этой железяки не было. – Поспешил его уверить боец. Немного подумал и добавил. – Ну рази, сторож тут ошивался.
– Какой сторож? – Поспешил зацепиться за вновь появившуюся ниточку Сашка, игравший на этом допросе роль второго следователя, хотя им до сих пор было непонятно, кто из них «"злой"», а кто «"добрый"» следователь, да и нужен ли в данном случае «"злой"». Но вот необходимость Сашки отвергать не стоило, так как он умел видеть те мелочи, которые Андрей в силу своего незнания реалий этого мира с лёгкостью пропускал.
– Дык, немецкий, какой же ишо? – удивился непонятливости командиров боец.
– А где этот сторож? – поспешил прервать его Сашка.
– А кажись, со мной в одном доме был. Видал я его один раз. – Огорошил их боец.
Пришлось мысленно извиниться перед особым отделом прошедшей вперёд стрелковой дивизии. Через несколько минут озадаченный боец охраны торопливо проталкивал в дверной проёма человека в замызганном рабочем комбинезоне. Был немец долговяз, сутул и подавлен, старательно опускал взгляд, пряча глаза и лицо от встречающих его командиров Красной армии. Нервно теребил руки, хотя их ему следовало бы спрятать подальше от всех любопытных взглядов, ибо его руки никак не могли принадлежать работяге, добывающему своё пропитание физическим трудом.
Андрей старательно вглядывался в лицо «"сторожа"», пытаясь вспомнить ту единственную фотографию Конрада Цузе, которую ему удалось однажды выдернуть из «"интернетовских дебрей"». Но никаких подробностей не вспоминалось. И тогда Андрей, усердно сохраняя спокойное выражение лица, сказал:
– Добрый день, господин Цузе, как вам условия содержания.
Немец вздрогнул, вычленив из фразы на незнакомом языке свою фамилию, но всё ещё на что–то надеясь повернулся к переводчику, ожидая что тот скажет совсем другое. Но чуда не произошло. И тогда понимая, что его раскрыли он выпрямился, расправил плечи и посмотрел на Андрея взглядом человека, осознающего цену себе.