Старший лейтенант Синельников мелко перекрестился при этой новости, вызвав оторопь у Чеканова с Ковалeвым. Никаких слабостей за своим командиром они не замечали. И это внезапное проявление чувств перевело старшего лейтенанта из разряда бездушных управляющих автоматов, каким, чего греха таить, воспринимали его подчинeнные, в категорию людей, старательно скрывающих свои беды от окружающих.
- Может, отметим встречу? У меня спирт есть. - Предложил комендант.
- Да я за своими людьми пришeл. - Синельников кивнул в сторону Чеканова и Ковалeва.
- Знаю. - Отмахнулся рукой комендант. - Подождут немного, никуда не денутся.
Офицеры скрылись за дверью кабинета коменданта, продолжая что-то негромко обсуждать.
- А скажи-ка, Хомяков, каким образом ты на путях оказался. - Ласковым голосом протянул старший сержант Майков притягивая за пуговицу гимнастeрки провинившегося солдата.
- Никак нет, товарищ старший сержант, ни на каких путях я не был. - Бодро соврал его подчинeнный. - Данные лица арестованы мною около комендатуры.
- Вот же наглец! - Поразился Пашка. - Это каким же образом мы через семь путей перелетели, чтоб вблизи твоей комендатуры оказаться? Ты, боец, ври да не завирайся. Десятка три человек видело, как ты нас сюда вeл. Трое к тебе по фамилии обращались. Прикажешь их всех сюда доставить?
Хомяков всe еще не теряя надежды выкрутиться, начал рассказывать своему сержанту о каком-то звонке, по которому он и вынужден был покинуть порученный ему пост. Называл одно имя, спустя пару минут другое, вновь возвращался к первому варианту, потихоньку доводя старшего сержанта Майкова до «белого каления». С подобным типом людей Пашка впервые столкнулся уже в армии. Столь беспардонно и нагло врать в среде таeжных охотников было не принято. Можно было преувеличить размер добычи, приврать о своих похождениях по девкам, похвалиться отделкой оружия и снаряжения. Но приписывать себе что-то тобою не сделанное, или того хуже отказываться от совершeнного, в глазах жителей Пашкиной деревни было верхом безнравственности. За такое можно было получить по харе. А то и пулю словить в каком-нибудь таeжном распадке, если твоя брехня кому-либо боком вышла.
- Ну, Хомяк, ты меня достал! - Прервал словоизлияния своего подчинeнного старший сержант Майков. - Не хочешь по-хорошему исправиться, будем по-плохому тебя перевоспитывать. Я, думаю, штрафные роты вобьют тебе немного ума, хотя бы в задние ворота. - Майков раздражeнно махнул рукой. - Оружие сдать! Шагом марш в расположение взвода. Завтра будем решать, что с тобою делать!
Провинившийся солдат направился к выходу из помещения. Старший сержант достал кисет, очень ловко одной рукой свернул цигарку, прикурил от протянутой Ковалeвым зажигалки и пристроился у открытого окна, не спеша потягивая дым.
- Много проблем создаeт? - Ковалeв кивнул в спину выходящего Хомякова.
- Недели ещe не было, чтобы чего-нибудь не учудил. - Пожаловался сержант Майков. - И пьяный из увольнения приходил, и по воронам из карабина стрелял, и девок обыскивал, и у спекулянтов в продуктах мины искал...
Пашка только головой покачал, выслушав список подвигов бойца Хомякова. Ковалeв заулыбался. Он и сам не был образцом в соблюдении дисциплины, но такими залeтами похвалиться не мог.
- Он и вас, наверняка, привeл, чтобы оправдаться за нахождение на базарчике. - Продолжил рассказ сержант Майков. - Понял, что скрыть не удастся, вот и решил охоту на диверсантов изобразить.
- А ты, младшой, давно воюешь? - Старший сержант решил сменить тему.
- С первого дня. - Ответил Павел, но подумав уточнил. - С полугодовым перерывом.
- Я тоже в первого дня. И тоже с перерывом. Трeхмесячным. - Сержант продемонстрировал свой протез. - Списали вчистую. А куда я пойду? Ни кола ни двора. Детдомовский я, из бывших беспризорников. Ничего делать не умею - только стрелять да шашкой махать. Попросил в кадрах оставить. Командир помог. - Майков кивнул в сторону кабинета коменданта. - Мы с ним с начала тридцатых на одной заставе служили. Потом судьба разбросала, да в госпитале снова столкнулись уже после ранения. У него ноги нет, у меня руки. Выписку вместе с протезами получили и сюда службу продолжать.
Сержант докурил свою самокрутку, отправил окурок за окно.
- А вы где полгода кантовались, тоже в госпитале?
- Мы, сержант, в учебной школе были. - Ответил Пашка, решив, что никаких особо секретных сведений не разглашает. - Сержант курсантом. А я инструктором.
- А теперь, выходит, опять на войну? - Сделал вывод Майков. - Не боязно заново начинать?
Пашка пожал плечами. Не бояться ничего только законченные придурки. Конечно страшно. Но это не тот леденящий душу страх, который он помнит по первому бою. Скорее, он напоминает подспудное беспокойство, возникающее при принятии любого важного решения. Тогда, две недели назад, командир на него не давил, не требовал и не давал обещаний. Он просто сказал, что взвод в нeм, младшем лейтенанте Чеканове, нуждается. Что все, выжившие к тому моменту времени из первоначального состава их подразделения, желают видеть заместителем командира взвода именно его, Пашку Чеканова. Что старлей Синельников может взять себе в замы «зелeного» летeху из училища, но сколько бойцов вернeтся из рейда при таком раскладе?
Младший лейтенант Чеканов не дал своему командиру труда долго себя упрашивать. Единственным условием было то, что Панкратова с Ковалeвым капитан будут уговаривать сам. Но те согласились ещe быстрее. Осталось уладить формальности и отправляться на войну, которая всe равно не хотела их отпускать, постоянно являя леденящие кровь сны, бросая на землю при близком взрыве учебной мины, всe время напоминая о себе тысячами мелочей, бросающимися в глаза побывавшего в огненном пекле человека.
- Я вторую войну уже. Поздно бояться. - Пашка наконец-таки смог сформулировать ответ на вопрос старшего сержанта Майкова.
- А на вид пацан пацаном. - Покачал головой Майков. - А надо же, уже вторую войну на себе тянешь. Иной и сломается...
Сержант замолчал, не желая ворошить какие-то свои воспоминания. Пашка с Ковалeвым благоразумно промолчали, не продолжая разговор. Затронул человек неприятную для себя тему, да вовремя опомнился.
Опять скрипнула входная дверь и в комнату, щурясь после яркого дневного света, давно разогнавшего лeгкий утренний туман, вошeл офицер в звании майора. Сержант Майков поспешил ему навстречу, а Чеканов с Ковалeвым не торопясь поднялись со скамьи, на которой они с сержантом перекуривали перед этим.
- Товарищ майор, дежурный по комендатуре старший сержант Майков. - Майков по всем правилам отдал честь вошедшему офицеру.
- Старший сержант, мне комендант станции нужен. - Майор кинул руку к козырьку фуражки в ответ.
- Он сейчас занят, товарищ майор. - Майков оглянулся на дверь кабинета своего начальника. - Придeтся немного подождать.
Майор согласно кивнул, осмотрел Чеканова с Ковалeвым, повернулся к противоположной стене и стал старательно разглядывать помещeнные на ней приказы и агитационные плакаты.
Ковалeв присвистнул и довольно чувствительно толкнул локтeм Пашку под левый бок. Удивляться было чему. Такой иконостас из наград им приходилось видеть впервые. Конечно, у самого младшего лейтенанта Чеканова три ордена и две медали, полученные за две войны. Но встретить Героя Советского Союза с четырьмя орденами! Такого человека им встречать ещe не приходилось.
А дверь вновь заскрипела, пропуская внутрь ещe двух человек в военной форме. Поглощенный предыдущим посетителем Пашка только вскользь провeл глазами по вошедшим, вернулся к спине майора, но остановился на половине пути и повернулся обратно.
Вот это встреча! Несомненно, это тот самый танкист, с которым они столь неудачно обмыли ордена в далeком уже июле прошлого года. Перед памятным боем в Раве Мазовецкой. Они с Панкратовым тогда, едва отошедшие от горячки схватки, бросились догонять свой взвод, а танкисты отправились копать могилу погибшему члену экипажа. Даже попрощаться толком не удалось.
- Лейтенант! - Окликнул танкиста Пашка, разглядев новeхонькие звeздочки на плечах. - Помнишь меня?
- Старшина, снайпер! Рава Мазовецкая! - После короткого времени не узнавания обрадовался танкист.
Лейтенант Банев шагнул вперeд и обрадовано обнял осназовца. Посмотрел на второго бойца, но тот был ему не знаком и Володька ограничился рукопожатием.