«Что получится, если скрестить ужа и ежа?» - Курт задавал абсолютно бессмысленные с точки зрения практичного немца вопросы.
Как можно совместить несовместимое? Гюнтер в ответ просто пожал плечами, признавая невозможность ответить.
«Полметра колючей проволоки!» - Поразил не менее бессмысленным ответом своего бывшего командира гауптманн Мейстер. А далее с цифрами, фактами, примерами из личной жизни, и жизни Гюнтера, пояснил, что попытка скрестить социализм, которого так желал рабочий люд, с национализмом, который был просто необходим буржуазии, родила новую, жуткую разновидность «народного капитализма», где от народа теперь требовали не только лить пот на заводах, по-прежнему принадлежащих буржуям, но и с радостью проливать кровь за прибыли этих кровососов. А те, кто не желал этого делать, становились «предателями нации», которых нужно в концлагеря спровадить. Та самая колючая проволока, получившаяся при смешении несовместимого.
Вообще, с Куртом было интересно разговаривать. Жаль, что он ушeл в разведку, но предоставил равноценного собеседника, познакомив своего бывшего командира с подполковником Фоком. Вернее, знакомство состоялось само по себе, а вот дружеские отношения завязались благодаря Курту.
Фок вчера и поведал о делах в Европе. Из его рассказов выходило, что взяться большим силам англичан в Азии просто неоткуда. Большая часть войск у них в Австралии завязла. Вторая по силе группировка Италию штурмует, пока без особых успехов. В самой Англии немалая армия стоит в ожидании, «когда Германия достаточно ослабнет». Ну и колониальные войска по всей необъятной империи. Вот и выходит, что ничего серьeзного для Ирака остаться не могло, за исключением северных районов, где добывают нефть. Разве что всю Африку оголить? Возможно, но мало вероятно. Вряд ли азиатская пустыня Южного Ирака ценнее африканской пустыни Ливии или Туниса. Хотя, Фок намекал, что в этой самой пустыне есть самая большая ценность нынешнего мира - нефть. Причeм в таких количествах...
Гюнтер поднялся, дал знак Мюллеру следовать за собой. Пришло время ознакомиться с результатами допроса офицеров. Большой надежды на серьeзную информацию не было, но всe же.
Сомневался в информированности британца Гюнтер зря. Господин подполковник Джексон, а он оказался именно в этом звании, знал очень много, но не в военной области. Ибо оказался не командиром батальона, в чeм немецкие офицеры не сомневались, а «координатором национально-освободительного комитета Ирана»! Именно так! И с его слов получалось, что несколько часов назад иранские войска подняли мятеж, целью которого было «освобождение народа Ирана от оккупации иноверцев». А неудачливый батальон составлял авангард иракской дивизии, которая должна была поддержать этот мятеж. Но эти «арабские мерзавцы» сбежали с поля боя при первой же возможности, оставив их батальон один на один с противником.
Осталось только поудивляться столь искреннему возмущению британского подполковника. Действительно, почему арабы не захотели умереть за интересы Британии? И года не прошло с тех пор, как белые английские господа бомбили и расстреливали из орудий этих же самых солдат, которых теперь обвиняют в предательстве. А они до сих пор об этом не забыли!
Хотелось посочувствовать британцу. Наверняка, иранцы столь же рьяно выполняли его предначертания как и арабы. Нет, то что восстание попытаются поднять, Гюнтер не сомневался. Жадность иранских офицеров общепризнанна, как и щедрость англичан, не жалеющих денег на всякие восстания, революции, освободительные движения в тылу своих недругов и друзей. Сомнение в том, что иранцы пойдут не только до конца, а хотя бы до середины пути. Как только вблизи расположения взбунтовавшейся части появятся русские танки, аскеры сложат оружие, а генералы убегут в направлении ближайшей границы, прихватив с собой не только деньги полученные от англичан, но и дивизионную кассу. Хорошо если не ограбят при этом всю округу. А могут и не поднять мятежа, а просто взять деньги. Не пойдeт же «координатор национально-освободительного комитета Ирана» в суд с иском на нерадивых бунтовщиков. Пугаться данной новости не стоило.
А вот то, что поведал англичанин дальше, было намного серьeзнее.
Оказавшийся на допросе подполковник Фок, скромненько сидел в стороне не мешая англичанину рассказывать то, что могло спасти его жизнь, но когда британец по третьему раза повторил одно и то же, Фок решил вмешаться.
- Почему наступление началось именно сегодня? - Задал он вполне невинный вопрос и неожиданно для Гюнтера и остальных немецких офицеров вогнал британца в ступор. За датой начала операции крылось что-то большее, чем очередная британская гадость соседям.
Подполковник явно не хотел говорить. Сослался на то, что не обязан отвечать на вопросы, не касающееся его лично. Вспомнил женевскую конвенцию о содержании военнопленных, как будто не англичане подтирались этой самой конвенцией при каждом удобном, а самое важное выгодном для них случае.
Тогда Фок нудным до невозможности голосом пояснил британцу, что данная конвенция к нему отношения не имеет, так как господин Джексон, если конечно это его настоящее имя, является не военнопленным, а шпионом. А шпионов во всeм мире согласно давней традиции, зародившейся в английском королевстве, попросту вешают. Конечно, найти положенный для этого дела, согласно той же традиции, вековой британский дуб в данном случае невозможно. А на пальме вешать не совсем удобно. Но для господина Джексона могут найти очень хороший ствол артиллерийского или танкового орудия, о чeм он, подполковник Фок, как имеющий власть для этого, немедленно распорядится.
Посылать труса в разведку нельзя. Испугается и погубит всех. Даже рядовым солдатом. Ну, а трусливый мудак в начальниках опасен втройне.
Мистер Джексон храбрецом не был. И прекрасно понимал это. Да, и не приходилось ему по роду его основной деятельности проявлять храбрость. Не было необходимости. И в это чeртово наступление он не должен был идти!
Другое дело, что трусом был не только он, но и те, кто имел право отдавать приказы ему. Большим начальникам отправляться в тыл к русским было страшно, и они отправили подполковника Джексона, который был пригоден только для того, чтобы проводить анализ собранной информации для отправки в Лондон. Но никак не для танковых рейдов по тылам противника.
Было не просто страшно, было страшно до ужаса и онемения всех членов. Больше всего пугала неспособность языка выдавить что-то осмысленное. Подумают, что не желает он говорить, выведут и повесят! А он просто не может!
Британец плыл. Ещe немного и он хлопнется в обморок. Гюнтер брезгливо поморщился. Даже приглашать не выход не потребовалось. И чего такие люди идут в офицеры? Махнул рукой Мюллеру, тот снял с пояса фляжку и протянул англичанину. Тот вцепился в неe двумя руками, но больше ничего осмысленного сделать не смог. Пришлось отбирать фляжку обратно, отвинчивать крышку и протягивать вновь.
Подполковник Джексон сделал два крупных глотка и замер с выпученными глазами, чуть не уронил фляжку, вовремя подхваченную Мюллером, и закашлялся. Гюнтер с осуждением покачал головой. Таскать в фляжке спирт - это уже перебор. Это слишком по-русски. В дивизии итак вторым языком команд становится русский, из тех слов, которые в орфографических словарях не пишут. Осталось завести дрессированного медведя и научить его пить водку прямо из самовара, занюхивая выпивку мохнатой лапой. Получится картина из пропаганды доктора Геббельса, а не боевое подразделение Народной армии новой Германии.
- Так почему наступление началось именно сегодня? - напомнил свой вопрос подполковник Фок.
- Для того, чтобы совпало время с началом наступления турецкой армии. - Джексон смог справится с парализующим его ужасом и выдать ту часть информации, которая разглашению не подлежала ни в коем случае. Пусть ублюдок Смайлс, засунувший его в эту операцию вместо себя, попытается осудить чужую трусость. Сам-то дальше Багдада никуда не выезжал. - Сегодня утром турецкая армия должна начать наступление на двух участках фронта. На каких именно - не знаю.
Джексон стремительно пьянел и столь же стремительно успокаивался. Ну чего такого сверхсекретного он рассказал? Турки должны были начать операции четыре с половиной часа назад. Скоро эти русские, переодетые немцами, а может быть настоящие немцы узнают всe сами. От своего командования. А он останется жить!