Валерий Горшков
Гроза авторитетов
События, описанные в романе, являются авторским вымыслом. Все возможные совпадения с реальными фактами и лицами – случайны.
Бывший командир СОБРа Сергей Северов, в результате мести преступников потерявший жену и дочь, уходит в подполье и под псевдонимом Ворон самостоятельно ведет беспощадную войну с питерской братвой.
Уничтожив нескольких видных криминальных авторитетов, он решает ликвидировать последнего из них, совершающего свои кровавые акции от его, Ворона, имени.
Мститель-одиночка не оставляет без внимания и действия афериста Иванько – этот жулик, создав финансовую пирамиду, сумел ограбить свыше сотни тысяч человек.
Положение Ворона осложняется тем, что на него начинается настоящая охота со стороны компетентных органов…
Пролог
Они никак не могли решить: что же делать с этой девкой?
Бригада уже получила за заложницу в качестве аванса сто тысяч баксов от ее отца, крупнейшего питерского финансиста, предоставив деляге видеопленку, из которой следовало, что его ненаглядная жива-здорова.
Однако вторые сто кусков этот денежный мешок соглашался отдать только при освобождении девицы из рук в руки.
Бригадир, тяжелый детина родом из Сибири, с руками, напоминающими лесные коряги, пребывал в нелегком раздумье.
А подумать действительно было над чем.
Он сколотил группу, основной костяк которой составляли всего три человека, два года назад. Безопасным и прибыльным рэкетом заниматься стало уже поздно – питерский рынок был давно поделен и надежно охранялся братвой.
Подались в киднепперы. И дела пошли успешно. Гарантией и основой их удачного бизнеса, как считали все трое братков, являлось обязательное – после получения выкупа, понятно, – уничтожение заложников.
Но теперь Бригадир определился: нынешнее дело – последнее.
И не потому, конечно, что в газетах стоял по их поводу несусветный хай, а некий Ворон, или, как его еще называли в прессе, «убийца убийц», обещал лично уничтожить «зажившихся на этой земле уродов». (Это он так про них.) Не знал Бригадир и того, что питерские менты получили на их группу прямую наводку и вот-вот выйдут на тайную хазу, просто сибиряк чисто крестьянским, земляным нутром ощущал: пора уходить.
Но вот что делать с девкой?
Бригаде уже приходилось осуществлять такие операции – одновременный обмен заложников на баксы. При этом всегда группа уходила с долларами, оставляя клиентам трупы. Но опять-таки именно в нынешнем деле Бригадир буквально чуял какой-то подвох.
Вошел Фитиль, долговязый, с большим блатным форсом малый. Как же – три ходки на зону!
– Ну, надыбал, начальник? Что будем делать с «задержанной»?
– Закапывать, – просто сказал тот.
Бывалый зэк, похоже, не ожидал такого ответа, хотя «закапывать» девицу рано или поздно все равно пришлось бы. Да и сам Фитиль делал это не один раз и даже как бы в охотку. Впрочем, тут было скорее другое. За три дня пребывания заложницы на хазе блатарь определенно прикипел к ней.
Вообще эта дочка финансиста оказалась стервой в своем роде удивительной. Ее не только не напугало похищение – она восприняла его восторженно, как давно ожидаемую, но все время откладываемую веселую загородную пирушку.
Бригадир, мужик кержацких корней и потому не терпевший блуда, запрещал браткам прикасаться к заложницам. Ребята воспринимали приказ с недоумением и затаенным раздражением, но слишком велик был авторитет сибиряка.
Здесь же все пошло наперекосяк. Эта пятнадцатилетняя шлюшка за каких-нибудь полдня самым натуральным образом совратила пацанов. Появилась водяра – спиртное кержак тоже категорически запрещал! – и начался настоящий шалман. И Бригадир впервые за все время существования своей группы почувствовал, что его власть небеспредельна.
В конце концов, тем более что в сознании прочно засела мысль – дело-то последнее, он махнул рукой на загул и блядство. Единственное, что теперь всерьез беспокоило его, – практически некому было прослеживать подходы к хазе. Два бойца день и ночь жрали ханку и трахались с «задержанной», а сам Бригадир выполнять черновую работу охранника не хотел, дабы не подорвать собственный авторитет в группе. Так, поглядывал иногда из окошка.
– Ну чего, тогда я пойду напоследок к Иришке? – почти робко спросил Фитиль.
И здесь Бригадир опять-таки дал слабину. Ну чуял он, чуял: времени на баловство больше нет! Однако разрешил. Но здесь по причине, можно сказать, святой, а Бригадир был человеком по-своему набожным. Дело в том, что «закапывать»-то придется не только девчонку, но и обоих братков. И потому он как бы выполнял последнее желание смертника.
Бригадир не возьмет с собой ни Фитиля, ни Боцмана – бывшего боксера-средневеса, получившего свою кликуху за постоянное ношение тельняшки.
И не потому, что не хотелось делить с таким трудом заработанные денежки на троих. Хотя и потому – тоже. Главное, Бригадир никак не засвечен в органах. Нет там ни его пальчиков, ни фотки, ни даже словесного портрета – даром, что ли, мочили всех заложников!
Фитиль же, к примеру, – личность известная. Даже сейчас находится в розыске по случаю побега с зоны.
Другое с Боцманом – круглый долбарь. Ни с того ни сего засветился во время очередного обмена заложницы на баксы. И теперь его фоторобот в ментовке определенно имеется. А как-то до самой хазы вел за собой «хвоста». Бригадир тогда просек это очень вовремя. Придушил сявку из «наружки». Потом пришлось срочно новую точку искать.
В общем, возьмут из них любого – и, господин Бригадир, раскрыто ваше инкогнито. За кордон уже не смоешься.
Между тем в соседней комнате сладким сном спала, разметав по подушке роскошные русые волосы, ладно сложенная, с миловидным личиком и по-детски пухлыми губками девушка Ира. А прожженный уголовник Фитиль стоял рядом с ней, и ему как будто было жалко ее будить. Наконец он потихонечку стал стягивать с нее одеяло.
– Ириш?!
Та приоткрыла глаза, как-то хорошо, открыто улыбнулась:
– Привет!
Потом она тут же деловито и спокойно расстегнула «молнию» на джинсах Фитиля и, приподнявшись на локоток, приспустила их вместе с трусами. Пристроившись еще поудобнее, Ирина приникла ртом к раскаленным гениталиям блатаря и стала уверенными движениями языка, губ и рук обрабатывать их.
Судя по учащенному дыханию и закатившимся глазам Фитиля, делала она это весьма квалифицированно. Но вот Ирина всерьез принялась за его главный эрогенный элемент, и браток аж зашелся будто в лихоманке.
Боцман, зашедший в это время в комнату, тут же стал стягивать штаны, надеясь каким-либо образом пристроиться к этой процедуре. Но, покрутившись и так и эдак, он решил просто дожидаться своей очереди.
Появился и Бригадир. Мрачно оглядев происходящее, он вызвал Боцмана в соседнюю комнату.
– Сходи за лопатами, – распорядился босс.
– На хера? – удивился браток. – Сразу в машину и положим.
– Тащи сейчас, а то… забудем, как в прошлый раз.
Вообще-то лопат им забывать еще не доводилось, но спорить Боцман не решился и двинулся в подсобку.
Бригадир же лишил своего бойца его доли физиологического удовольствия все из-за того же, теперь уже угрожающе нарастающего чувства, что они опаздывают.
Боцман приволок две лопаты, и сибиряк взглянул на них с некоторым омерзением – обе были в засохшей грязи, а на одной остались следы крови, да еще с пучком волос: предыдущую девицу пришлось добивать прямо в ее могиле.
Бригадир вспомнил, как это сделал Боцман, и сейчас его чисто по-крестьянски возмутило, что работники так нерадиво обращаются с инвентарем.
«Помыть за собой не мог, – с неприязнью подумал он о Боцмане, и почему-то пришла в голову совсем уж дурная мысль: – Вот тебя бы самого этой лопатой да по башке».
Пуля была, видимо, небольшого калибра – она прошила затылок Бригадира и вышла меж глаз, не совершив более никаких разрушительных действий – вроде разбрызгивания мозгов по стене.