– Пошлю их куда подальше. Вот уж перед ними у меня вообще никаких моральных обязательств не имеется. Церковь – организация, не более того, а присваивает себе право говорить от имени Бога. Кстати, довольно бездарно говорят, выродились, наверное. Да и вообще, тон они взяли неверный и оскорбительный, потому что мой Бог меня рабом не называет.
– Вот даже как?
– Именно. Пусть делают, что хотят, но в наши дела им лучше не лезть – чревато. Не зря же мы не берем с собой ни одного из священников высокого ранга… Ну все, заболтался я что-то. Время, время… Ладно, профессор, удачи вам, готовьтесь.
– Уже уходите? А по коньячку?
– За успех, что ли? Ну что же, давайте, только по чуть-чуть. Реально завтра надо иметь голову свежей. Ну, вздрогнули?
– Вздрогнули. За успех.
– За успех…
Тихий океан, 1904 год
Адмирал Макаров стоял на Электрическом Утесе, возле охраняющих вход в бухту десятидюймовок, и мрачно рассматривал горизонт. То, что он видел, одновременно и впечатляло, и пугало. Корабли, корабли, корабли… Огромные, это было заметно даже на таком расстоянии, с непривычными и абсолютно незнакомыми силуэтами, с поднятыми флагами, которых, поклясться можно, нет ни у одного государства. Адмирал готов был спорить на что угодно, что этих гигантов нет и не может быть ни в одном флоте мира, но… но вот же они, вполне реальные и пугающе-грозные в своем совершенстве, выкрашенные в шаровый цвет стальные острова, замершие вне досягаемости береговых батарей.
Самое интересное, что враждебности корабли не проявляли – просто стояли, и все. Когда дозорный миноносец приблизился, по нему не было сделано ни единого выстрела. Правда, и на запрос пришельцы никак не отреагировали. Позволили себя рассмотреть во всей красе, сами полюбовались – стоящих на палубе матросов было видно хорошо – и проигнорировали. Командир миноносца лейтенант Колчак, только что получивший "Георгия" за участие в сражении с британской эскадрой, смог обойти их, пересчитать корабли и даже сфотографировать их. Ему не препятствовали.
Теперь перед адмиралом стоял извечный русский вопрос: что делать? С одной стороны, вроде бы ничего неизвестная эскадра не предпринимает, с другой – как-то неуютно от такого ее поведения. Очень легко представить, как с одного из кораблей хлестнет по берегу орудийный залп – и все! Макаров не сомневался, что корабль таких размеров и оружие несет соответствующее. Правда, фотографии, которые срочно проявили и отпечатали, не давали точного представления о масштабах происходящего – оружие на чужих кораблях было тщательно зачехлено, и рассмотреть его было сложно. Тем не менее, было ясно, что кроме привычных орудийных башен, кстати, на удивление небольших размеров, имеется еще какое-то вооружение, не похожее ни на одну знакомую артиллерийскую систему или торпедный аппарат. Не было привычных, чуть ли не выше мачт, дымовых труб, зато были надстройки, когда угловатые, а когда решетчатые, абсолютно непонятного назначения. Кроме того, на некоторых из этих кораблей, по виду больше всего похожих на гигантский плац с высокой, почему-то вынесенной вбок надстройкой, оружия вообще заметно не было. И, тем не менее, не быть его там не могло – иначе зачем строить корабль, рядом с которым любой броненосец покажется карликом?
Кстати о броненосцах. Вот ведь незадача, если придется драться с неизвестными кораблями, а исключать и такой поворот событий Макаров не мог, то в море выходить, собственно, и не на чем. Три броненосца, пришедшие в Порт-Артур после сражения с японцами, небоеспособны – их слишком сильно потрепало, а ремонтные мощности порта на проверку оказались ничтожны. Даже те корабли, которые уже стояли на ремонте, в порядок все еще не приведены. И с чем встречать незваных гостей? Выходить против них на "Баяне" с парой легких крейсеров, или просто топить все, что можно, на фарватере, чтобы не допустить противника в гавань? А что еще прикажете делать – ведь сколько не говорили до войны, что надо обеспечивать базу нормальными доками, все как-то глохло в пустой болтовне. Потом всю войну расхлебывали, ходили в море на залатанных на живую нитку кораблях, в бою постоянно нервничали, что из-за сотрясений от собственных выстрелов отлетят наскоро установленные заплатки, и теперь вот вынуждены бессильно кусать локти, зная, что ничего не могут сделать. И, главное, ничего опять не изменится, логика чиновников проста, как гвоздь: если русские чудо-богатыри сейчас справились – значит, и в следующий раз сдюжат. И нечего деньги тратить, чтобы им легче было. А на то, что эти самые чудо-богатыри из-за этого гибнут, им наплевать – бабы, мол, еще нарожают. Иногда Макарову хотелось просто развернуть башню да врезать прямой наводкой… Куда точно – он и сам не знал, но отлично понимал, что очень многим, в первую очередь, матросам хочется сделать того же самого. И еще он понимал, что сумел придушить здесь, в Порт-Артуре бунтовщиков только благодаря авторитету, да еще тому, что война поневоле заставляет людей заботиться о том, чтобы выжить, а не о всеобщем благе. Что творится на других флотах, он представлял неплохо, и оптимизма это знание лучшему адмиралу Российской империи не добавляло.
От мрачных мыслей его отвлек удивленный возглас кого-то из стоящих на почтительном отдалении от командующего флотом офицеров. Стояли в стороне они по двум причинам – во-первых, чтобы не мешать раздумьям адмирала, а во-вторых, чтобы не попасть под горячую руку. Любое, даже самое лучшее начальство может в определенные моменты быть излишне грозным и сорвать раздражение на подчиненных, а Макаров, как все знали, был крут. Тем не менее, адмирал даже не обратил внимания на возмутителя спокойствия, уж больно необычное зрелище предстало перед ним. Из-за кормы одного из кораблей вылетело нечто вроде миноносца, только широкое, непривычных очертаний, и с огромной скоростью устремилось к берегу. Скорость эту Макаров оценил примерно узлов в пятьдесят, и ему потребовалось минуты две или три, чтобы осознать всю нереальность этой цифры. Неизвестный же корабль, будто плюя на все представления собравшихся о реальности и нереальности, устремился прямиком ко входу в бухту, не обращая внимания ни на миноносцы, ни на изгибы фарватера.
– Куда он… – выдохнул кто-то озвучивая мысль, которая пришла одновременно в голову всем присутствующим. Корабль, не снижая скорости, несся прямиком на берег, и все уже ждали удара и громкого, наверняка слышного даже здесь скрежета раздираемого металла, но… корабль вылетел на берег и, не снижая скорости, понесся по земле в сторону города. На несколько секунд все застыли в шоке, а затем, плюнув на приличия, толпой, невзирая на чины, бросились за ним.
Когда Макаров, задыхаясь от быстрого и совершенно неприличного для его возраста и звания бега, подбежал к штабу, то застал там совершенно непривычную картину. Корабль, ощетинившийся небольшими орудийными башнями, прочно, как будто для этого и был предназначен, стоял на земле. Вокруг него стояло, явно в карауле, человек десять, одетые в непривычного вида черную форму и с еще более непривычными короткими винтовками на груди. Поверх формы было надето что-то вроде пятнистой безрукавки, тяжелой даже на вид, на головах – береты, к ремню приторочена металлическая каска. Рядом, чтобы поглазеть на непривычное зрелище, собралось немало народу, и если гражданские чуть напугано молчали, офицеры тоже стояли кучкой, ожидая, когда появится начальство и внесет в происходящее некую толику ясности, то вездесущие мальчишки уже ползали по броне, с интересом рассматривая новую диковинку, и никто им не препятствовал. Что самое интересное, обычные солдаты и матросы уже вовсю переговаривались с часовыми, те отшучивались. Уши адмирала слегка резала какая-то непривычность речи чужаков – вроде и по-русски говорят, а в то же время и чуть-чуть иначе. Впрочем, общению нижних чинов это, похоже, не мешало. В одном месте даже уже форму пальцами щупали…
– …да удобнее нашей ничего быть не может, – возмущался какой-то солдат. – Чтобы я еще эту тяжесть на себе таскал! Да в ней после второй версты бегать упаришься.