Суд над Конаном был прерван, так как оскорбленный Ефраим, выбравшись на палубу, затеял драку с пиратами, охранявшими Фердинальда. Зингарец прибавил замешательства, вырвавшись из рук своих охранников, и сдернул саблю с пояса одного из пиратов. Обернувшись к Рондо, он этой саблей пронзил ему грудь.
Командир гребцов сжал рукоять клинка, торчавшего у него из груди, покачнулся и повалился на палубу. Пираты оцепенели.
Конан тем временем собрал все свои силы. Таща за собой клубок людей и веревок, он рванулся от мачты. Дотянувшись до Джалафа Шаха, который повернулся посмотреть на своего умирающего единомышленника, Конан сбил лейтенанта ударом кулака в челюсть. Еще один удар, и псы предателя снова навалились на Конана, прижимая его к мачте.
— Он ударил нашего нового капитана. Грубое преступление! — закричали пираты. — Смерть тем, кто преступил закон. Сначала выпотрошить его, а потом привязать за кормой и покормить акул! Капитан, какие другие пытки ты для него предложишь?
Но Джалаф Шах, повалившийся от удара Конана, словно срубленный дуб, молчал. Подняв его, пираты обнаружили, что челюсть его сломана. Более того, кровь капала из одного его уха, а голова вывернулась под неестественным углом.
Увидев это, пираты, удерживавшие Конана, ослабили хватку. Некоторые из тех, кто помогал взять его в плен, живо отодвинулись подальше. Вскоре за ними последовали остальные. Конан стал выпутываться из веревок. Когда он освободился, подобрал саблю и шагнул к Фердинальду, мятежники, охранявшие борющегося зингарца, отступили. Пара капитанов застыла, окруженная пиратами. Те из них, кто еще сжимал обнаженные сабли, дали им со звоном упасть на палубу.
— Что, псы, — взревел Конан. — Теперь видите, насколько безрассуден был ваш мятеж! Ваши предводители-проходимцы мертвы. Джавала, пусть тебе будет стыдно! Ты проведешь остаток путешествия на топе. Пусть твердые хлебные корки и вода проверят твой желудок на прочность! А остальные… может быть, достаточно вам будет заново произнести клятву Амре и Фердинальду прямо здесь и сейчас? — Он высоко поднял саблю, стиснув пальцами ее кривое лезвие. — Ну-ка на колени, пиратское отродье, и клянитесь на рукояти моей сабли.
Раздавшиеся крики звучали искренне и были полны отчаянья. Конан вглядывался в лица пиратов и не видел никаких других эмоций, только растерянность. Фердинальд, придя в себя, стал помогать своему капитану. Он назначил двух людей, которые выбросили безжизненных Джалафа Шаха и Рондо за борт.
— Достаточно! — взревел Конан. — Теперь ставьте парус обратно на мачту, и в путь! Ветер попутный. Мы возвращаемся домой. — Он повернулся к Фердинальду и сказал ему тихо и зловеще: — Когда-нибудь я умру, но раньше этот корабль достигнет Джафара и мы разузнаем побольше об убийце Дикколо!
ГЛАВА 12. ОПАСНЫЕ СОЮЗНИКИ
Аттар Карапеск — великий метрополис Гиркании — раскинулся в степи, принарядившись множеством куполов и островерхих крыш, галерей с высокими сводами, дворцами, украшенными фресками, и казармами с высокими гладкими стенами. Внизу по широким грязным улицам гарцевали отряды всадников в меховых шапках. Они объезжали громыхающие телеги, которые тащили лошади, быки и страусы. Поблизости в заросших травой парках и загонах, окружавших город, паслись стада волосатых яков и диких степных лошадок.
То, что все здания в Аттаре Карапеске были палаточными, сшитыми из шкур яков или лошадей, которые натягивали на тонкий каркас из ив, растущих по берегам рек, придавало городу особое великолепие. Тем не менее это была столица великой империи, собравшей воедино великое множество племен и народов. В храмовых палатках и на освещенных факелами базарах гирканийцы с орлиными носами вели меновую торговлю и играли в азартные игры с высокими худыми торговцами из Согдиана, усатыми раскосыми мандаринами из Лоулана и приземистыми плосколицыми запорожцами. Из верховьев и низовьев реки на баржах с бурлаками и на весельных лодках прибывали еще более удивительные путешественники со всех земель, лежащих неподалеку от Вилайета.
За последний год Аттар Карапеск — столица Гиркании — превратился в морской порт: подготовка к войне приковала внимание империи к западному побережью Вилайета. Кланы, действующие с редкой согласованностью, раскинули палатки и натянули навесы среди низких холмов на берегу одной из самых великих рек, впадающих в Вилайет.
Настоящий же центр военных приготовлений располагался чуть поодаль в глубине суши, где русло одного из притоков реки пролегло меж древних, поросших деревьями склонов. Здесь и вдоль дюжины других раскиданных по гирканийскому побережью речушек и рек, где могли плавать суда, возникли судоверфи, на которых уже почти закончилась постройка могучего флота. В доках и на стапелях вдоль заболоченного берега застыли дюжины готовых к походу галер. К годовщине закладки флота сам Анталла — полководец всех кланов — лично отправился на верфи. В отороченном мехом костюме для верховой езды, высокой островерхой шляпе, меховых сапогах с золотыми шипастыми шпорами на каблуках, он представлял великолепное зрелище: гирканийский дворянин во всей красе. По верфи его водил колдун Кроталус, руководивший строительством военных кораблей.
— Дерево крепкое и гибкое, — Анталла гулко топнул каблуком по палубе своего нового флагмана — трехпалубного корабля. — Ваша помощь в выращивании деревьев оказалась успешной.
Темнокожий колдун в белых одеждах улыбнулся и отвесил вежливый поклон, склонив бритую голову.
— Нам необходимо выращивать толстые крепкие балки для килей и таранов, а также стволы, изогнутые ровным полукругом. — Он махнул рукой вперед, где вздымался массивный нос корабля, украшенный рострой, изображающей голову морского конька с перепончатыми ушами и гривой из плавников. — Рассказав Верховным Жрецам Эрлика о своих методах и позволив им распространить мое учение среди младших колдунов и их прислужников, за короткий срок я сумел вырастить несколько тысяч деревьев.
Кроталус повел повелителя кланов дальше, показывая, крепкие выгнутые балки, торчавшие из-под бледных досок палубы.
— Как вы можете видеть, дерево после воздействия колдовства приобретает красноватый оттенок, — продолжал колдун, опустившись на колени и поглаживая гладкую поверхность волшебного дерева. — Чары роста — кровавый ритуал. Удачно, что у ваших воинов достаточно пленных запорожцев.
— Конечно, — печально кивнул полководец, проведя рукой по красноватой фок-мачте. — Пару месяцев назад я проезжал через лес и видел, как умирают пленные и рабы, привязанные к корням огромных деревьев. — Он покачал головой. — Неприятный способ, уничтожающий много хороших гребцов и рабов, которые могли бы, к примеру, ткать паруса… Но ведь намного больше гирканийцев погибнет в предстоящей войне…
— Благородно погибнут, будьте уверены, — понимающе кивнул Кроталус. — Значит, ваши воины готовы выступить в поход?
— В Аттаре Карапеске и дюжине других портовых городов вдоль всего побережья собираются наши отряды всадников. У них в избытке сил и оружия для нападения на Туран. Однако сейчас неподходящее время года, как я знаю… Можете ли вы гарантировать, что пересечь море можно будет быстро и безопасно?
Кроталус похлопал по домотканой суме, которую носил на плече. Какой-то хорошо различимый треугольный предмет лежал внутри. Он натягивал ткань, заставляя ее выпячиваться. Это была лира — волшебная лира Дагона, — которую колдуну достали со дна Вилайета. С нею в руках Кроталус походил на бродячего барда или менестреля. Но сейчас он не вытаскивал инструмент из сумки и не звенел серебряными струнами.
— Не бойтесь стихий. Нам неважно, какое сейчас время года, — уверил он Анталлу. — С моими чарами и моим арканом колдовских искусств я могу в любой момент переправить ваши армии на западный берег Вилайета. Все, что нам нужно, — или, обойдя врага, высадиться на побережье, или уничтожить флот Турана.
— Вы поплывете с нами? — Анталла заглянул в черные сверкающие глаза чернокнижника. — Я не спрашивал об этом раньше, принимая во внимание все то, что вы сделали для нас, но предполагал, что вы так и поступите.