— Что, братцы, хотите в дело? — заметил замерших у фальшборта вестовых.
— Коли будет на то ваша воля, — пожал плечами Рогов, — так мы завсегда готовые!
— А сам чего желаешь?
— Так я при вашем высочестве состою, — ничуть не смутился матрос. — Стало быть, по-вашему, все и будет! Пойдете в бой, так и мы не отстанем, а нет, так и правильно. Невместно царскому сыну самому саблей махать. Для этого иные люди есть.
— А ты что скажешь, Воробьев?
— Не знаю, ваше императорское высочество, — неожиданно признался тот. — Там ведь дружки мои, боевые товарищи. Они в бой, а я тут. Муторно на душе!
— Вот оно что… ну ничего. Помяни мое слово, еще навоюешься!
Договорив, я отошел в сторону и снова принялся всматриваться в темноту, слыша краем уха, как Рогов выговаривает товарищу.
— Ополоумел⁈ Плохо тебе здесь служится, в чистоте и тепле? Здесь ты сыт, пьян и нос в табаке, а там что ж будет?
И тут произошло то, чего никто ожидать не смог. Над сгрудившимися у восточного берега кораблями появился сполох пламени, осветивший их и готовые атаковать канонерки. Поначалу все подумали, что это какая-то вражеская уловка и вслед за огнем откроются пушечные порты. Но минуты шли за минутами, и ничего не происходило. В конце концов, Левицкий принял решение и повел своих корабли на абордаж. Возглавляемые им матросы поднялись на вражеские корабли, но не нашли там противника. Только несколько человек метались тот тут, то там пытаясь поджечь свои суда. И морпехи немедленно бросились их тушить!
Дело это оказалось не таким простым. Если огонь разгорался, его было уже не остановить. И тогда они принялись расцеплять их, после чего с канонерок заводили буксиры и оттаскивали их на середину залива.
Как оказалось, Нейпир с Парсеваль-Дешеном слишком близко к сердцу приняли мое предложение о сдаче. С одной стороны, честь не позволяла престарелым адмиралам сдаться. С другой, перспектива оказаться в плену и пройти маршем на потеху праздной публики по Невскому проспекту им тоже не улыбалась. А потому, не видя возможности прорваться, они решились на авантюру.
Пока мы и солдаты Барагэ д´Илье дрались за выход к Энгезунду, посланный Нейпиром офицер с десятком матросов пересек остров Лемланд и, захватив у местных рыбаков лодку, отправился на поиски эскадры. Ему повезло, и скоро он оказался на палубе английского линкора. Ближе к ночи, корабли союзников подошли к Ледзунду и приняли на борт экипажи брошенных в Лумпарском заливе кораблей. А чтобы те не достались нам, на них был оставлен отряд из добровольцев в задачу которого входило сжечь эскадру, как только их товарищи окажутся в безопасности.
К несчастью, матросов для столь важной миссии выбрали не самых дисциплинированных. Скоро утомившись от ожидания, они пробрались в оставшиеся практически нетронутыми трюмы, и, разумеется, нашли там спиртное. На английских кораблях его всегда хватало. Ром для команды, бренди и херес для господ офицеров. Не отставали и французы с запасами бордо и виноградной водки. В общем, к полуночи большая часть потенциальных поджигателей оказалась мертвецки пьяной. И именно это помешало им до конца исполнить свой план.
Впрочем, об этом мы узнали позже, допросив немногих выживших. А пока приходилось только гадать, что же, в конце концов, произошло и пытаться спасти то, что все-таки успели подпалить. Сразу скажу, ущерб был велик, а далеко не на все спасенное следовало тратить силы. Например, паровой «Аякс» сгорел дотла, а превращенный в транспорт и потому никому не нужный французский парусный фрегат «Зенобия» достался нам практически невредимым. Но все равно добыча была исключительно большой. Винтовой блокшип «Бленхейм», «Аррогант», который доставил нам прежде немало проблем, еще два паровых фрегата и три шлюпа. А также вооружение и содержимое их трюмов.
Возможно, мне следовало организовать преследование, но когда утром фрегаты под флагом фон Шанца подошли к Ледзунду, союзников, что называется, уже и след простыл.
— И черт с ними! — счастливо улыбаясь, заявил мне после доклада Лисянский. — Это все равно победа, каких не было со времен самого Петра Великого!
— Вот уж не думал, что ты такой льстец, — устало отозвался я.