Одновременный залп из двух 68 и одной 36-фунтовой пушки произвел среди никак не ожидавших подобной подлости французов настоящий фурор. Чередуя ядра и картечь, он потопил не менее пяти ботов и изрядно проредил экипажи еще шести. Еще одной или двум не повезло оказаться на пути его форштевня. Противники пытались огрызаться из малокалиберных шлюпочных орудий и даже добились нескольких попаданий, но почувствовавший себя лисой в курятнике Гадд не обращал на них никакого внимания.
Однако рано или поздно за все приходится платить. Очень быстро бедственное положение десантников заметили на «Суфлере» и решительно двинулись им на помощь. Увлеченный расстрелом врага мичман не сразу осознал опасность и очень скоро поплатился за это.
Первое попадание пришлось в дюймовый железный лист, прикрывавший борта канонерки в районе машин и котлов. Пришедшийся вскользь удар сорвал импровизированную защиту, но все-таки сумел уберечь борт от пробоины. Зато следующий, вопреки поговорке угодивший практически в то же самое место, вывел из строя один из котлов.
— Ваше благородие, — закричал ему рулевой после очередного попадания в борт «Комара», пробившего корпус насквозь, — француз совсем близко к нам подобрался, едва двести саженей!
— Перенести огонь на вражеский корабль! — протяжно выговаривая русские слова, велел тот, но было поздно.
Артиллеристы добравшегося до нахальной канонерки «Суфлера» успели пристреляться и всаживали в противника ядро за ядром. И хотя пушки шлюпа не отличались большим калибром, «Комару» хватило. Очередное попадание перебило паровую магистраль, лишив русских хода. Покачивающийся на мелкой волне маленький корабль превратился в неподвижную мишень.
Рявкнувшая в последний раз 32-фунтовка будто метлой прошлась картечью по палубе шлюпа, дав избиваемой канонерке небольшую передышку, но это уже не могло спасти ни её, ни экипаж. Зато давало время отомстить.
— Заряжай бомбой — прохрипел замершему в испуге второму номеру носового орудия мичман.
— Ваше благородие, вы ранены? — с ужасом спросил тот, заметив пузырящуюся кровь на мундире командира.
— Заряжай, я сказал! — злобно оскалился офицер, как будто желая оправдать данное матросами прозвище.
— Так уже! Наводчика только убило…
Встав к поворотному станку, Гадд принялся наводить сам и, убедившись, что чугунный ствол смотрит прямо на вражеский корабль, потянул за шнурок. Грохнуло так, что забывший открыть рот и прикрыть уши мичман на какое-то время лишился слуха. Однако прицел оказался верен, и посланная им бомба ударила в борт француза, всего лишь на несколько дюймов выше ватерлинии.
И хотя получившаяся пробоина не угрожала немедленным затоплением, капитан «Суфлера» предпочёл не рисковать и вышел из боя. Тем более что в свете разгорающейся зари было видно, что русский корабль медленно погружается. А главная миссия — защитить десант — была, безусловно, выполнена. Те из шлюпок, что уцелели после атаки канонерки, к тому времени уткнулись носами в светлый песок.
Воспользовавшись передышкой, немногие уцелевшие на канонерке матросы сумели сколотить из подручных материалов нечто вроде плота и, погрузив на него тело раненого командира, пустились вплавь. Подувший к утру западный ветер вынес импровизированное плавсредство к крепости, где их подобрала канонерская лодка «Хват» лейтенанта Гавришева 2-го.
Тем же вечером все нижние чины получили в награду знаки отличия военного ордена, а их командир представлен к золотому оружию с надписью «За храбрость». К сожалению, из-за полученных увечий молодой офицер не смог продолжать службу на кораблях и перевелся на берег. Дослужился до генерала и даже стал финским сенатором. Затонувшую на мелководье канонерку тоже подняли и отремонтировали. Впрочем, все это случилось значительно позже.
Несмотря на опустошения, произведенные лихой атакой «Комара», две трети десантников из 12-го Егерского батальона сумели достичь берега. И тут же их встретили выстрелы из прилегающих к пляжу зарослей. Поначалу храбрые французы не обратили на них особого внимания. Уж больно не походила эта редкая стрельба на дружные залпы регулярной пехоты. Однако очень скоро им пришлось убедиться в своей ошибке. Палившие вразнобой финские ополченцы почти не промахивались, и скоро захватчики начали нести тяжелые потери. Между тем короткая летняя ночь заканчивалась. Небо на востоке стало светлеть.
Ответная стрельба по скрывающимся за кустами и деревьями финнам не принесла должного эффекта. То же можно сказать и о шлюпочных орудиях, прошедшихся по зарослям картечью. И все же потери не остановили наступающих. Гордые потомки галлов стиснули зубы и широким фронтом пошли вперед. Стремительный натиск принес куда больше пользы, чем бесцельная стрельба по «зеленке». Завидев стройные ряды атакующих, непривычные к подобным схваткам ополченцы дрогнули и поспешили ретироваться, оттянувшись к своим основным силам.