Да они его, откровенно говоря, и не желали. Все они рвались в бой, в надежде послужить Родине, ну и конечно, отличиться!
Как водится в таких случаях все сразу же пошло наперекосяк. Сначала нападение вражеских шлюпов заставило отложить перевооружение. Потом юный командир «Комара» ринулся на своей канонерке в бой, потеряв ее почти со всем экипажем. Напрасной эту гибель, конечно, не назовешь, но ведь задача у соединения стояла совсем другая. И теперь у Мейснера под началом осталось шестнадцать боеготовых кораблей. У остальных начались проблемы с машинами или котлами. Давала себя знать спешная постройка.
Впрочем, нет худа без добра. Наблюдатели доложили, что легкие силы союзников тоже пострадали, а значит, сил для противодействия миноноскам у них стало меньше!
Была уже практически ночь, когда маленькие, но грозные суденышки проскользнули мимо острова Престо и разделились. Большая часть канонерок, обойдя Микельзе с юга, направилась к входу в Лумпаренский залив. Строго говоря, полноценных судоходных проливов имелось три. Но один проходил как раз мимо крепости и вел на северо-восток к материковой Финляндии вдоль побережья Большого Аланда. Второй располагался между Престо и Микезлье.
Третий, к которому и направились канонерки, открывал юго-западное направление в сторону столицы архипелага Мариехамну и дальше в Швецию, он пролегал между островами Лумапарланд, давшего имя всему заливу, и Энге, в честь которого и назвали пролив — Энгезунд.
Формально имелся четвертый — Лумпарзунд (между Лумпарландом и Лемландом), но он был настолько узок, мелководен и извилист, что даже местные лоцманы не решились проводить там канонерские лодки ночью, а уж для больших кораблей он был просто недоступен даже и в самый ясный день, и по приливной высокой воде.
Меньшая группа, проследовала дальше к южной оконечности архипелага — Ледзунду, где по данным разведки отстаивались самые крупные парусные и паровые корабли, не сумевшие из-за своей осадки войти в залив.
Командовавший французами адмирал Парсеваль-Дешен и его английский коллега Нейпир, разумеется, не были идиотами, а потому выставили на небольшом острове Финворгольм, лежащего ровно посреди пролива, посты. В случае обнаружения русских кораблей они должны были подать сигнал — зажечь собранные специально для этого кучи хвороста.
Было уже темно, от моря тянуло сыростью, мерно плескающие о берег волны заглушали все звуки, так что напряженно всматривавшиеся в ночную темноту часовые так и не обнаружили несколько рыбачьих лодок, подошедших к Финворгольму с другой стороны. Сидевшие в них местные рыбаки и финские ополченцы беспрепятственно высадились, и через несколько минут все было кончено.
Получив сигнал с берега, что путь свободен, канонерки так же тихо, чтобы не дай бог не выдать себя случайно вылетевшей из невысокой трубы искрой, потянулись в проход.
Лумпаренский залив на самом деле не велик. В другом месте его вполне могли именовать бухтой. Но сейчас в нем стояли на якорях все корабли союзников, чья осадка позволяла им сюда добраться. Ближе к берегу располагались предназначенные для десанта парусники, чуть мористее, прикрывающие их блокшипы и фрегаты.
— С одной стороны, — задумчиво заметил командир «Щуки» Владимир Мейснер, — на нас сейчас смотрит не один десяток заряженных пушек. С другой, наши английские и французские друзья так сгрудились, что не найти цель или промахнуться не представляется возможным. Вперед!
— Слушаюсь! — на всякий случай отозвался рулевой кондуктор Мятников — рослый, как и все в гвардейском экипаже детина с пудовыми кулаками.
С каждой секундой напряжение нарастало. Темневшие впереди громады вражеских судов приближались, и скоро можно было разглядеть не только их борта, но и детали такелажа.
— Кажется это «Аякс», — удовлетворенно подумал капитан-лейтенант, прежде чем отдать команду минерам.
Наконец, они подошли практически в упор, после чего матросы выдвинули вперед шест с миной, а командир лично занял место у рубильника. В этот момент на вражеском флагмане послышался шум, затем заиграл горн и загремели барабаны. Очевидно, атакующих заметили, но было поздно.
— Доброе утро! — усмехнулся Мейснер, после чего крикнул минерам, — опускай!
И тут произошло нечто странное. Вместо того, чтобы легко скользнуть в воду и подойти к вражескому борту, висящая на шесте мина загрохотала по каким-то бревнам, едва о них не разбившись. А когда прогремел взрыв, в небо взметнулись деревянные обломки, но атакованный корабль остался невредим.