— Тебе что-то сказал Хамсин?
— Да… Он сказал… Но я не хочу ему верить… — ответила она, стушевавшись и не решаясь взглянуть ему в глаза. — Бахрам, я хочу, чтоб ты знал: если скажешь, что ты тут ни при чем, я поверю и больше не усомнюсь в тебе.
— Я расскажу тебе все, — спокойно произнес дервиш. — Рано или поздно мне все равно пришлось бы сделать это.
Девушка не сразу поняла, о чем он говорит. Она почти уже успела убедить себя в том, что неправым был Хамсин.
— Так это правда? Ты управляешь лабиринтом? — поразилась она.
— Когда я появился здесь, я быстро нашел контакт с ним. В этом не было ничего сложного. Ему тоже было одиноко. Мы хорошо ладили, но вскоре я нашел способ управлять им. Я устроил здесь все так, как мне хотелось. Но вот в пещеру стали пребывать один за другим узники Хамсина. И мне пришла в голову мысль создать здесь идеальное государство, воплотить в жизнь утопию. Я вынужден был внушать здешним обитателям, что никто не в силах выбраться отсюда. И поскольку я не хотел никого выпускать, лабиринт не позволял никому выходить.
— Как же так, Бахрам?! Ты же обрекал людей на вечное заточение?
— Разве им плохо здесь живется? Разве там, с наружи, их ждет что-то лучшее? Рабство и принудительный труд для наместника, больше ничего.
— Ты должен был предоставить им право выбора! — горячо возразила Бет. — Они даже не знают, что могут отсюда выйти. А если бы знали, наверняка бы захотели увидеть небо, солнце, настоящую траву. Ты же лишил их всего этого!
— Я хотел сделать их жизнь лучше.
— Но ты должен был их хотя бы спросить!
Беатриче замолчала, переживая и обдумывая все только что услышанное. Безмолвствовал и дервиш, размышляя о чем-то своем.
— Что ж, — согласился он вдруг. — Мы созовем совет, и я все расскажу общинникам. Посмотрим, захотят ли они уходить из своего дома в неизвестность.
— Это мудрое решение, Бахрам.
Через несколько часов все обитатели Глухих пещер собрались в главном зале. Никто из них не подозревал о чем пойдет речь, и никто не мог и предположить, что именно сейчас им предстоит принять самое важное решение в своей жизни.
Когда общинники собрались, и Беатриче обвела их взглядом, в ее душу закрались сомнения. Действительно ли они хотят выйти на волю? Теперь, когда у них стало меньше проблем с водой, они, казалось, были совсем довольны и больше ни в чем не нуждались. Дети от души резвились и были нисколько не похожи на пресловутых "детей подземелья". Видимо несколько поколений, выросших в лабиринте, целиком приспособились к нему. Как знать, возможно, свежий воздух поверхности их может просто-напросто убить. После таких мыслей у Беатриче совершенно пропала та горячая убежденность, что возникла в разговоре с Бахрамом. Теперь ей стало казаться, что он и на самом деле желает этим людям добра. Но выбор, конечно, у них должен быть. Она решила, что не будет настаивать, если вдруг большинство общинников захотят остаться.
Но вряд ли Беатриче полагала, что захотят остаться почти все. Она была удивлена и ошарашена. Когда, перед тем, как впустить Хамсина в общину, она заговорила о свободе, ей никто не поверил. Все привычно решили, что это очередные бредовые мысли вновь попавшей в лабиринт узницы. Рано или поздно это случалось с каждым, кто оказывался здесь. Но теперь, когда о воле заговорил Бахрам, когда он заявил, что любой из общинников может выйти отсюда, когда угодно, им предстояло решиться на очень серьезный шаг. Ведь уже несколько сотен лет лабиринт неизменно был их домом, не слишком гостеприимным, во многом неуютным и даже опасным, но их родным домом, где жили их предки, и будут жить их потомки. Свобода стала для них лишь мифом, сказкой о стране Эльдорадо. Но никто их не ждал в той стране обетованной. Поэтому многие, кто — испугавшись неизведанного, кто — не желая менять привычные традиции, а кто — не хотя покидать родные пещерные стены, отказались пойти с Беатриче наверх.
Она не стала настаивать. Только сказала:
— Я отправляюсь на волю после времени сна. После него те, кто хочет пойти со мной, будьте готовы. А пока подумайте.
Общинники расходились молча. Даже дети, понимая, что решается нечто важное, притихли. Бет была расстроена. Ее старания никому оказались не нужны.
— Напрасно, ты беспокоишься о них, — сказал ей Хамсин-Если не хотят — так и не надо их уговаривать.
— А ты не думаешь, что они просто бояться тебя? — предположила Бет.
Наместник ничего не ответил. Беатриче поняла, что так оно, наверное, и было. Он даже не удосужился дать обещание, что не станет их больше преследовать. Во время речи Бахрама, титан сидел без движения, и его бронзовая маска надежно скрывала все его мысли по этому поводу. Несколько раз покосившись на него, Бет не обнаружила никаких перемен в его положении. Лишь потом она заметила, насколько он был доволен.
— Я поговорил с Бахрамом и разгадал загадку лабиринта, — объяснил он свое хорошее настроение. — Это все, что беспокоило меня в последние годы. И ты мне очень помогла. Сам я вряд ли сумел разговорить старика.
— Он не особенно и таился, — угрюмо произнесла Бет. — Будто только и ждал, что я или кто-нибудь другой спросит об этом.
— Вот видишь, его замучила совесть. А ты как будто и не рада тому, что скоро выйдешь отсюда?
— Я рада, — с тоской молвила Бет.
— Что-то не заметно.
— Действительно рада. Только иногда радость бывает с привкусом горечи, понимаешь?
— Из-за того, что общинники не хотят идти с тобой?
— Наверное, а может быть и не только.
Хамсин не стал уточнять, почему "и не только". Судя по всему, это ему было просто не интересно. Он был чрезвычайно доволен собой. Хотя пришлось и нелегко, но ему практически все удалось.
— Ты ведь точно не будешь нападать на нас, когда выйдешь? — на всякий случай спросила Бет.
— Я же дал слово.
— Но ведь тебе нужны какие-то там ископаемые?
— Я попытаюсь решить эту проблему по-другому. И не бойся. Ни тебе, ни Гавру ничего больше не грозит.
Некоторое время спустя, привели потерявшихся нукеров. Их было трое. Один из них был Сагиф, двое других — Анджар и Тагнек. Все они исхудалые и испуганные, очень обрадовались, что попали, наконец-то, к людям. А весть о том, что выход из пещер найден, и вовсе привела их в сумасшедший восторг.
Время сна длилось семь пещерных часов. Всю эту пору Бет не спала. Она была слишком взволнована. Бодрствовало и большинство общинников. Им предстояло решить, стоит ли покидать их дом, ради сказочной воли. А вдруг она разочарует их?
После сна Бет подошла к покоям Бахрама. Там уже собрались все жители Глухих пещер. Она не могла понять, кто это: провожавшие или уходившие. Здесь уже были и Саб-Бияр, и Иверлин, и Хамсин. Все ждали появления Бахрама. Вскоре с посохом в руках вышел и он, остановился на пороге и произнес:
— Я прошу объявиться тех, кто хочет уйти от нас наверх.
В полной тишине ничего не произошло. Все остались стоять на своих местах и молчать. Видимо, все ждали, когда кто-нибудь первый проявится. Тогда Бет подошла к стоящим поодаль от всех Хамсину с тремя его воинами, показывая таким образом, что отбывающие должны были поступить также. Через несколько секунд к ним приблизилась Ив.
— Куда я теперь без тебя? — тихо сказала она, улыбнувшись.
Вслед за ней подошел Саб-Бияр.
— Хоть на воле я и не знал ничего, кроме шахты да рабского труда, я хотел бы умереть под солнцем или звездами, а не под каменными сводами, словно жрец в мавзолее, — громко пояснил он общинникам свое решение.
После этого никто больше не двинулся с места.
— Я все еще твой союзник? — шепотом спросила Беатриче у Хамсина.
— Безусловно.
— Тогда позволь мне сказать им что-то от твоего имени.
— Изволь, — ответил наместник, чуть удивившись и повернув голову в сторону девушки.
Беатриче слегка вышла вперед и произнесла:
— Друзья. Я знаю, что многие из вас колеблются оттого, что не знают, как сложится ваша жизнь на воле. Другие, наверное, бояться, что вновь попадут в рабство к Хамсину. Так вот, — она обернулась на титана, показывая таким образом и его причастность к этим словам, и продолжила:-Хамсин обещает, что больше не станет преследовать никого из вас и отпустит, а я приглашаю вас поселиться в Дремучем Мире.