— Что ты намерен делать дальше? — спросила она, наконец. Ее официальный тон сразу провел между ними невидимую грань, исключающую всякую интимность.
— А что нужно?
Гавр был странным. Куда-то подевалась его прежняя суровость и решительность. Когда он все-таки взглянул на Бет, она увидела в его глазах какую-то отрешенность и безразличие.
— Бенши тебя обработали, — тихо заметила она.
— Может быть, — не стал он возражать.
Она хотела было спросить, что же с ним произошло, но передумала. Сейчас нужно было решить один важный вопрос.
— Я хочу услышать сейчас же от тебя одну вещь, — твердо заявила Беатриче. — Что будет со мной и с теми, кого вышел из лабиринта. Я ответственна за их жизнь.
— Ты молодец, — сказал Гавр. — Все сделала за меня.
— Я прошу прямого ответа, — стала настаивать Бет.
— Что тут говорить, — Гавр встал и прошелся по каменному полу тускло освещенной пещеры. — Хозяин дал мне поручение арестовать Хамсина и занять его наместничество. Но это сделала ты, в то время как я сидел на болотах. Ты убила Бейшехира, отомстив за меня. Ты отстояла Дремучий Мир. Флакк прав: ты заслуживаешь того, чтоб править вместо меня.
— Он так сказал?
— Да. Это его слова.
— Он не прав.
— Так и будет.
— Ты с ума сошел.
— Возможно.
— А что ты думаешь делать?
— У меня осталась еще Айшгур.
Бет совершенно оторопела.
— А я? — вырвалось у нее невольно, и тут же слезы выступили на глазах:-Ты меня бросаешь?
— Ты не понимаешь. Между нами уже ничего не может быть.
— Из-за моего глупого поступка? Ты злишься на меня из-за этого? — сквозь слезы спросила Беатриче, хотя прекрасно понимала в тот момент, что это тут вовсе не при чем.
— Нет, — подтвердил Гавр.
— Ты недоволен, что я сумела сделать все за тебя? Я не нарочно! У меня случайно получилось! Я и не собиралась уедать тебя. Я просто пыталась защитить твой мир! И мой, между прочем, тоже!!!
— Ты меня совсем не поняла, — был спокойный ответ, поразивший Беатриче своим равнодушием.
— Ты меня больше не любишь, — заключила она, подавляя душившие ее слезы.
Может быть, она услышала бы в ответ то, что навсегда бы лишило ее надежды или, напротив, придало уверенности и решительности стоять до конца за свою любовь, но в пещеру вошел сатурнион. Их разговор повис в воздухе, неопределенно и аморфно.
— Я только что связался с хозяином, — сказал Флакк.
— И что? — безразлично спросила Бет, отворачиваясь от него и утирая тайком слезы.
— Дремучий Мир остается Гавру, тебе — Медные горы, — сообщил он буднично, словно раздавал каждодневную работу.
— Ясно, — ничуть не удивившись, обронила Беатриче и снова подняла глаза на Гавра.
Он стоял к ней спиной и не обернулся.
— В общем, все прояснилось, и я забираю Хамсина и возвращаюсь, — тем же тоном уведомил их сатурнион и снова вышел, не сказав ничего на прощанье.
— Постой, Флакк, подожди-крикнула ему вслед девушка, все еще созерцая угрюмую спину Гавра. — Ты идешь сейчас за Хамсином в Главную пещеру?
— Да.
— Я с тобой!
Постояв еще несколько мгновений в напрасной надежде, что наместник все-таки повернется к ней лицом и хоть что-нибудь еще скажет на прощанье, она, наконец, резко развернулась и выскочила в дверь.
Она была почти уверена в том, что на этот раз они действительно расстались навсегда.
Тишина, стоявшая за дверью в покои Хамсина, не удивила их. Свергнутый с наместнического престола титан, конечно же, не мог проявлять ни агрессивности, ни тревожной суетливости. Это было не в его гордом обыкновении. Подойдя к дверям, Беатриче и Флакк решительно распахнули расписные створки и в изумлении остановились на пороге.
Бывшие палаты Бейшехира были пусты. В них не было не души. А до самого потолка, высоко, куда только хватало взгляда, тянулись полки, до отказа заставленные колбами с густой голубой жидкостью. Здесь находился тайник, который никак не мог отыскать Флакк, и о котором знали только сам колдун и его хозяин. Теперь он им пригодился, но совсем не так, как они оба ожидали.
На ярко красном, прожженном почти насквозь вместе с полом ковре они сразу заметили две кучки пепла: большую и поменьше. Догадка пришла позднее. Явившиеся слуги подтвердили, что Хамсин и его верный ворон использовали волшебную жидкость, изобретенную Бейшехиром, для того, чтоб покончить со своими жизнями и таким образом избежать ожидавшего их наказания и позора.
— Ты это искал? — шепотом спросила ошеломленная Беатриче. — Это и есть тот самый эликсир смерти?
— Похоже, что да, — ответил Флакк.
— Теперь ты уж точно можешь считать свою миссию выполненной до конца…
Гавр вернулся в Дремучий Мир, так ничего и, не объяснив и не простившись с Беатриче. Она осталась в Медных горах. Ей предстояло многое сделать. Она принялась за дело с тем рвением, на которое только был способна женщина, стремящаяся принести как можно больше пользы и не думать о чем-то или о ком-то, заставившем ее страдать.
Теперь все должно было быть по иному: должны исчезнуть страх и глухая ненависть, сырые каменные норы, в которых жило население Медных гор, и появиться новая цель их существования.
Она не могла отпустить обратно в Тварный мир рабов, работавших в шахтах Хамсина, но постаралась сделать все, чтоб они почувствовали себя счастливыми в новом наместничестве с новоиспеченной наместницей. Она принялась строить поселки и города, ведь по численности населения, состоявшего в основном из бывших рабов и нукеров, Медные горы превосходили Дремучий Мир.
Лабиринт стал открытым. Общинники продолжали жить своей обычной жизнью, но уже не были затворниками. Теперь в любой момент каждый из них мог выйти на поверхность на время или навсегда и свободно перемещаться по все территории наместничества. Гиблые болота, Зыбучее озеро и Вражье ущелье Беатриче и не думала беспокоить. Сколько существовали они, не знает никто, пусть и дальше существуют по своим законам, — решила она.
Ю-Ю, Иверлин и Троя всегда теперь были с ней рядом. Они с радостью остались в Медных горах, которые должны были стать их единственным домом. Их надежная дружба согревала ее и подпитывала ее безудержный энтузиазм. Идеи по наилучшему устройству нового мира постоянно рождались в их головах. Ундион снова стал лейб-медиком и вскоре избавился от своей пагубной привычки. Ему помогла в этом Иверлин. Они оба были смертны, и потому жизнь их была не бессмысленна.
На приеме у Лютого Князя Беатриче вручили скипетр, похвалили за все, что она сумела сделать, и объяснили, почему пока не могут наделить ее властью над людьми.
— Побудь пока просто наместницей, — по-отечески наставляя ее, сказал Саргон. — Понаберись опыта. Сейчас у тебя хватит дел и внутри своей территории. А там — посмотрим.
Беатриче и не собиралась настаивать. Она и сама это прекрасно понимала. Она больше не была женщиной Гавра. Саргон избавил ее от этой зависимости. Теперь она была свободна, но свобода эта не слишком радовала ее.
— Ничего, — пытался успокоить ее Хозяин, — вечность вылечит тебя.
— Уверена в этом, — нехотя согласилась она.
— Вот еще что, — вдруг снова обратился к ней Саргон, — Флакк утверждает, что Хамсин покончил с собой с помощью того чудо-зелья, что он доставил мне.
— Да, я подтверждаю его слова, — сказала Бет и насторожилась, поняв, что Хозяин не станет просто так заводить пустой разговор.
— Я проверил это зелье и могу теперь точно сказать о его свойствах.
— Каковы же они?
— Небезопасны для любого… Но не для титана.
— Он возродится?
— Скорее всего.
— Когда же?
— Кто знает… Завтра или через тысячу лет. Он будет уже в другом обличье. Узнать его будет невозможно.
Беатриче не испугалась. Она знала, что ей не стоит бояться Хамсина. Он сказал: "Я верю, что тебе удастся наладить здесь жизнь". Она и сама теперь поверила в это.