– Рон… Друг мой. Я отдам вам половину того, что у нас есть – сто тысяч реалов. И… вы останетесь в Гане с Арни?
– Да. Мой помощник здесь отлично справится.
– Я помню его. Молодой и очень грубый. Спросил меня: «Что делаете вы, женщина, здесь на борту?» Это было еще до схватки, ну, вы понимаете…
– Что же вы ответили?
– «Помогаю вам не забыть, что вы мужчина».
Я рассмеялся.
– Вы хорошо поставили его на место. А врач он прекрасный.
– Рон…
– Да, Наоми?
– Вы останетесь в Гане…
– …
– Арни при смерти. Легко решить, что все бесполезно, вы сделали все возможное, исполнили свой долг до конца.
– О чем вы говорите, Наоми?
– Деньги, что я вам отдаю, сделают вас очень богатым человеком. Изменят вашу судьбу. Откроют перед вами такие дороги, что и не снились… Почет, власть, любовь…
– Наоми…
– Только я, Рон, перестану вас уважать.
Не скажу, что я не обдумывал саму подобную возможность, не взвешивал тщательно и не находил веские доводы «за». Увы. Я постарался вложить побольше холода в свои слова.
– Вы, Наоми, глубоко меня оскорбили.
Встал.
– Пойду готовить больного к транспортировке. У меня хватит собственных средств, чтобы оплатить начало лечения. На остальное пришлю счет в Гана-банк, куда вы переведете деньги на имя Арни. Напоминаю вам, что распоряжаться судовой казной имеет право только он.
Сдержанно поклонился ей и вышел. Услышал тихие, сказанные мне вслед слова:
– Не надо сердиться, Рон…
Я и не сердился. Недалекая, наивная, глупая Наоми… Я тебя никогда не обману.
Вечер сгустился над нами в сиреневые сумерки. Я дал Наоми попрощаться с Арни. Глаза его были закрыты, черты лица заострились. Носилки поставили на палубе, пока матросы спускали на воду нашу непотопляемую «Змейку».
– Ты должен жить, – прошептала Наоми, склонившись над Арни, коснувшись губами впалой, небритой щеки.
Парни подняли носилки. Я повернулся к Наоми.
– Давайте прощаться.
– Да… Рон. Вы еще хотите мне сказать?
– Ценю ваше доверие, – я не кривил душой.
Наоми отдала мне десять тысяч наличными, расписку Магистрата на пятьдесят и остальное векселями Гана-банка.
– Вы не все сказали…
Я решился.
– Наоми, едем вместе. Есть хороший предлог: вы – женщина Арни и не оставите его больного, беспомощного. На «Громовержце» больше нечего делать ни мне, ни вам. Без железной воли Арни, напора его честолюбия, державших всех воедино – этот корабль обречен. Я так думаю.
– Потому и оставляете нас. Это – главная причина?
– Да.
Она выглядела неуверенной.
– Позаботьтесь об Арни… Очень прошу.
– Я дал вам слово. Но вы же будете рядом! Зачем вам мои дополнительные клятвы и обещания? Кстати, надо, для надежности, разделить наши средства. Половину возьмите вы…
– Рон… Не надо!
Она решила остаться! Увидела, что я понял это и огорчен.
– С вами никогда не бывало такого? Один ваш поступок, малозаметный, незначительный, вызывает цепь событий, из которой вы не в силах вырваться. Можете лишь участвовать в них, но не изменить. Ведь вы правы, Рон, и я должна вас послушаться, – она потерянно замолчала.
Все было так просто и объяснимо.
– Наоми, хорошая моя… – я взял себя в руки. – Здесь чисто психологический эффект, инстинкт, если хотите. Вы считаете себя обязанной этим людям лишь потому, что разделили с ними опасность. На самом деле вы ничего им не должны. В глубине души сами это понимаете и мучаетесь, оттого, что какие-то нелепые, иррациональные побуждения не дают вам послать все к черту и уйти с «Громовержца». Идемте!
Она отстранилась, криво улыбнувшись:
– Впрочем, что за дела? Сходим к Тиру, пальнем пару раз и удерем… На обратном пути я к вам присоединюсь.
Оказывается, не до конца понял я ее мотивы. Все дело в том, что феерическую, но все же случайную победу над флотом Ваги она приписала себе! Такое непомерное самомнение и не давало ей отступить.
– Наоми! Вы недооцениваете чистильщиков. Откуда вы знаете, что на корабле нет больше их сторонников, что никто не нанесет удар в спину?
– Знаю.
Я не стал больше ее уговаривать. Бесполезно.
– Желаю удачи… Будьте осторожны, прошу. Я видел жертвы чистильщиков, Наоми. Даже я, человек, привыкший ко всему, не мог смотреть без содрогания. Не вздумайте попасть к ним в руки живой.
– Я буду помнить ваше предостережение.
Меня окликнули гребцы. Я сошел по трапу и занял место в лодке. Толчок весла, мы отошли от борта. Наоми в полном одиночестве стояла, опершись о поручень, глядела нам вслед. Подняла руку в прощальном приветствии. Я решил, что никогда больше ее не увижу.